-Красивая картина, неправда ли? – услышала со стороны, когда подняла ладонь, желая прикоснуться к полотну. Этот порыв был вызван необходимостью проверить свое моральное здоровье. Дабы убедиться, что происходящее и то, что она видит, не галлюцинация.
Застигнутая за непозволительным занятием, обернулась. На нее смотрели внимательные, немного смеющиеся глаза Рыбинского. Мужчина стоял рядом, запустив руки в карманы брюк, и улыбался.
Смущенно потупив взгляд, произнесла:
- Здравствуйте.
Мужчина, казалось, не обратил никакого внимания на ее смущение. Продолжил говорить:
- Хотел приобрести, но все выставленные работы не продаются.
- Федор Иванович…А как вы тут?
- Не смущайся, Арина. – отчеканил он, перехватив бокал с подноса проходившего мимо официанта. – Догадывался, что увижу тебя здесь.
- Я..
- Полански тоже здесь. В этом зале.
Мужчина следил за тем, как меняются эмоции на лице девушки, и получал от этого удовольствие. Как от глотка достойного вина, о чем и поспешил уведомить собеседницу.
Она не знала, что ответить. С одной стороны, Домрачева радовалась заботе со стороны человека, который мог ее запросто уничтожить. С другой же, испытывал трепет и волнение. Ведь не известно еще, чем для нее может вылиться его благосклонность. Потому, лишь кивнула.
- Желаю удачи. – проговорил мужчина, словив ее взгляд. Затем, улыбнулся, и добавил: - И будь уже счастлива…. Арина.
Он ушел также стремительно, как и появился. Точно волшебник из детской сказки. Нет, она не пыталась его как-то обелить. Для этого, они были слишком мало знакомы. Просто испытывала некую особую благодарность к этому случайному знакомому.
- Дорогие друзья! – услышала женский голос, и попыталась отыскать его источник. На небольшом возвышении стояла девушка. Та самая Воронова, о которой Арина вспоминала ранее. – Спасибо вам большое, что отозвались на приглашение и пришли почтить память великого человека.
Домрачева непроизвольно сглотнула, и почувствовала легкий удар в районе живота. Ребенок снова начал двигаться и пинаться. И если раньше можно было списать все на мнительность и нервозность, то сейчас она отчетливее ощущала связь со своим сыночком.
- Профессор для многих из вас открыл путь в искусство. Показал, каким можно видеть мир, если смотреть широко раскрытыми глазами. И сегодня, - говорившая тяжко сглотнула, пытаясь справиться со своими эмоциями, - Я бы хотела, чтобы вы все вспомнили нашего учителя. Он заслужил эту выставку, как и вашу благосклонность… И…
Соня отвернулась, уступив место мужчине. Как только он занял место на возвышенности, Домрачевой показалось, что рядом взорвалась бомба.
Да, это был бесспорно Полански. Такой красивый и такой холодный. В глазах его не было и намека на жизнь, что бушевала в нем ранее. Сейчас, перед ней стоял делец.
- Мы рады, что все вы стали частью этого грандиозного вечера. – прижимая хрупкий стан Вороновой, начал говорить: - Утрату для мира искусств покажет лишь время. Хочу сказать, что картины моего отца будут выставлены на отдельном аукционе, где все желающий смогут их приобрести. – обведя взглядом зал, и игнорируя людскую молву, продолжил: - Все вырученные средства будут переданы детскому реабилитационному центру. Сейчас дети, как никогда, нуждаются в помощи и поддержке. Также, отдельно, я утверждаю именную стипендию, которую будут ежегодно присуждать лучшим художникам Украины.
Раздались возгласы небезразличных посетителей. Следом – и громкие аплодисменты.
- Наслаждайтесь вечером, дорогие друзья!
Полански покинул трибуну, а следом, помог спуститься Вороновой. Домрачева, просто стояла и смотрела. Не могла отвести глаз от него. Не осознавая свои действия, сделала несколько шагов в его сторону.
“Просто подойти и заговорить. Ничего сложного.”.
И возможно, она бы его уже обняла. Смогла бы прикоснуться к желанным устам, если бы не внешнее вмешательство.
- Соня? – услышала чей-то истеричный возглас, и обернулась. – Что ты тут делаешь? О Боже, ты беременна!
Женщина, которую девушка когда-то называла матерью, схватила ее за руку и больно сжала. Не позволяя вывернуться, Золотарева разглядывала дочь с неприкрытым интересом. Фанатизмом, который ранее был ей и вовсе не свойственен, сейчас обездвиживал.