Довольно очевидно, что эта тема затрагивает фундаментальные, базовые основания жизни человеческих сообществ, истории развития. Очень простая иллюстрация совершенно различного представления иерархичного и ценностно обустроенного семейного института в традиционном прочтении, в котором, как правило, мировые религии этот институт себе представляют как культурно-ценностный институт страны и семьи в некотором современном «модернизационном» смысле, который несколько условно, но можно обозначить как «ювенальный» концепт семьи (рис. 1).
Очевидно, что разница существенна, и это тоже один из элементов, формирующих дискурс.
Очень важна тема санкций в этом обсуждении, потому что совершенно понятно, что не может быть очеловеченности и социализированности поведения без санкционной компоненты как внутри гражданской ячейки, семьи, так и внутри государственных или общественно-опосредованных ячеек.
Рис. 1. Модели отношений между родителями и детьми в семье
Две цитаты иллюстрируют подходы к вопросу наказания в традиционной и так называемой «ювенальной» семье.
«Ибо Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает… Ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец?»
(Библия)
Запрещено «любое наказание с применением физической силы и намерением причинить наказуемому физическую боль любой степени интенсивности или же неудобство (в том числе вынуждение ребенка сохранять продолжительное время неудобную позу), даже если оно незначительно ».
(Рекомендации Совета Европы «Искоренение телесных наказаний для детей»)
И опять существенная разница между традиционным прочтением в ценностных пространствах санкционной тематики и прочтением в инновационном подходе, который часто в узком смысле приписывается стремлению внедрить определенную систему ювенальной юстиции в современных обществах и государствах.
Само понятие, как я уже сказал, требует универсализации и специализации, при осознании различия в функциональной нагруженности этих подходов.
Нельзя замыкаться только на первом или втором подходе, потому что это порождает достаточно деструктивную и, в общем-то, не особенно плодотворную дискуссию. В мире существует опыт внедрения такого рода инновационных институций, есть уже фактология и статистика, которые справедливо порождают тревоги, указывают нам на наличие некоторых рисков. Наиболее общепризнанными среди них являются:
– разрушение семьи;
– падение рождаемости;
– рост отчуждения подростков и подростковой преступности;
– ускорение духовно-нравственной деградации молодежи.
А вот здесь возникает довольно забавная ситуация. Все
эти базовые риски достаточно очевидны – формулировки взяты из риторики публичных дискуссий. Но два последних риска сохраняются и в прямо противоположной ситуации: если ничего не делать, не обращать внимания на современные постмодернистские процессы разложения семьи, традиционных иерархических и общественных структур, ценностных рядов, общество столкнется с теми же проблемами.
Очень важно, что понимание ценностных установлений и целеполагания, понимание реальных рисков подобного рода масштабных процессов общественно-государственного строительства одновременно должно подводить нас к пониманию, что в человеческой практике активному государственному строительству, управлению и общественному проявлению доступны изменения как в позитивную критериальную сторону развития, так и в негативную.
Приведу две иллюстрации на эту тему. Иллюстрация негативная – это так называемый коэффициент витальности России (рис. 2).
Коэффициент витальности отражает, в совокупности, рождаемость, смертность, ожидаемую продолжительность жизни, сальдо миграции. Этот коэффициент рассчитывается нашим Центром. Когда значение коэффициента положительно, население прирастает. Когда эта величина имеет знак минус, население страны убывает. На графике отчетливо виден эффект распада страны (1917, 1991), очевиден эффект дефолта (1998), эффект перестройки (1986–1991) – как ментальный эффект, а не просто реакция на введение сухого закона. Важнее другое – существует всем известный тренд депопуляции страны. На самом деле ничего удивительного в этом нет. В этот период (1993–2000) бюджетные средства государства, общественные усилия Российской ассоциации планирования семьи шли на то, чтобы сокращать в стране рождаемость. Она и сокращалась.