Может быть, следующий случай также происходил под влиянием момента. Если исходить из логической последовательности рассуждения, то начало и конец рассказа должны поменяться местами. Но я намеренно раньше рассказываю о маленьком эпизоде, который произошел на границе 38-й параллели недалеко от местности Ингу. Сам толком не понимаю, почему я так делаю. Тем не менее, есть у меня кое-какое предположение.
Сегодня, когда совершенно изменилась обстановка по сравнению с девяностыми годами двадцатого столетия и мы можем отвлеченно рассказывать о событиях пятидесятилетней давности, мы не думаем о тех драматических событиях в их хронологической последовательности. Кроме того, сегодня я все больше задумываюсь о добре и зле в человеческих отношениях. О том, что в зависимости от условий существования человек может стать добрым или злым…
Итак, этот случай произошел после пребывания в Чумунчжине. По указанию сверху мы должны были отправиться на Юг на попутных суднах, но это было невозможно, так как в действительности не было никаких судов.
Поэтому одну ночь мы переночевали в Чумунчжине, а у военных полицейских произошла смена. Передав нас другому посту, сопровождавший нас отряд уходил обратно в Каннын. Их главным ответственным был человек из Чиннампхо. Собираясь в обратный путь, он почему-то часто оглядывался назад, словно искал меня среди пленных. Я не ошибся.
На прощание он сказал:
— Я постараюсь помочь тебе выбраться отсюда.
Он уже не ехал на Юг вместе с другими полицейскими, сопровождавшими нас в течение двух дней, а отправился в город Вонсан, в штаб корпуса. Об этом ему было известно уже с момента выезда из Каннына. Откровенно говоря, я не совсем верил этому обещанию и поэтому отнесся к его словам довольно равнодушно. Ведь у него должны быть другие, более важные дела, подумал я. В то же время он производил приятное впечатление, и где-то глубоко в душе у меня теплилась слабая надежда, что он сдержит свое слово.
— Если вам не трудно и у вас будет такая возможность, прошу оказать мне помощь. Буду вам очень благодарен, — сказал я спокойно, уже не так волнуясь, как вчера, когда состоялся наш разговор.
Он же вместо «до свидания» сказал «бай-бай», словно прощаясь с детьми при уходе на работу в офис. При этом он поднес одну руку к уху и тут же быстро ушел. Все еще сомневаясь, что происходящее — реальность, я задавал себе вопрос: как такое возможно, в чем причина, почему все выглядит так естественно, может ли быть, чтобы все это называлось «война»?
Теперь пора переходить к рассказу о тех противоречивых и ужасных событиях, которые произошли позже. Но рассказ о них я почему-то по-прежнему откладываю на потом; я не могу разобраться в событиях, которые произошли так неожиданно. Сам не знаю, почему так поступаю. Может быть, это объясняется тем, что они развивались очень быстро и еще быстрее мы забыли о них. По моему разумению, люди, живущие вместе, не должны так поступать…
Так или иначе, наша судьба целиком зависела от сопровождавших нас полицейских. В этом мы убедились на следующий день до прибытия в Ингу, когда полицейские отпустили на волю еще одного ополченца, тоже в белых штанах и куртке. Вместе с тем, днем раньше, до прибытия в Чумунчжин, совершенно случайно был убит другой ополченец в точно такой же одежде.
Каждый человек в подобной ситуации инстинктивно использует все свои пять органов чувств для самосохранения. К данному случаю вполне подходит древнее изречение о том, что, даже находясь в когтях смерти, можно выжить, если сохранить ясный ум. Вот в такой обстановке мы находились тогда.
Формально наши отношения с полицейскими были вполне мирными: мы вместе шли на Север, иногда даже шутили, пели северокорейские революционные песни… Но наша судьба в той конкретной обстановке целиком зависела от них. Другими словами, в любой момент они могли сохранить или отнять наши жизни.
Инстинкт самосохранения требовал держать в напряжении все органы чувств и быть готовыми ко всякому непредвиденному случаю. Я бдительно следил за происходящим с момента выхода из Каннына. Особенно внимательно я наблюдал за поведением начальника полицейской охраны. Позже мне говорили, что он родом из Чиннампхо, но по характерному говору я догадывался, что он выходец из провинции Пхёнандо.