Вместе с тем следует отметить, что никто достоверно не знает, сколько было подобных населенных пунктов, где сохранялась такая форма управления после прихода южнокорейских войск.
Деревня, в которой мы остановились, чтобы немного отдохнуть и попить холодной воды, находилась в глухом ущелье и состояла из шести-семи домишек, крытых соломой. Выглядела она настолько убого, что даже трудно назвать ее деревней. Вот здесь мы встретились с таким председателем. Если происходили какие-то события, то он как председатель всегда был в центре внимания, потому что он руководил всем. По его указанию женщины принесли кувшины с вкусной холодной водой, хорошо известной во всей округе.
После короткого разговора с председателем, полицейские закурили. Казалось, что они не хотели поставить его в неловкое положение какими-то случайными неудобными расспросами и другими непредвиденными обстоятельствами. Все это чувствовали и потому молчали.
Именно в такой неподходящий момент Штабной Офицер, находившийся среди нас, задал председателю довольно щекотливый вопрос:
— Что вы делали в Народной Республике? Речь идет о событиях десятидневной давности. Судя по всему, похоже, вы не все время жили в этой глухомани.
С легкой, добродушной улыбкой председатель ответил:
— Я всегда жил в этой деревне.
Штабной Офицер не унимался и продолжал:
— Вот как! Не похоже. Тогда чем вы занимались в этой деревне?
— Я занимался сельским хозяйством.
— А какую должность занимали?
На мгновение лицо председателя словно застыло: было видно, что он чувствует себя неловко. Собравшись, он ответил:
— Я был председателем сельского народного комитета. Это маленький населенный пункт, поэтому, кроме меня, никто не мог занять эту должность.
Воцарилась тишина — как будто все в рот воды набрали, а Штабной мельком взглянул в сторону полицейских. Те продолжали курить и, конечно, слушали разговор между двумя людьми, но никакой реакции с их стороны не было. Вид у них был совершенно равнодушный.
Штабной продолжал:
— Значит, вы были и членом Трудовой партии?
— Да. Одновременно я был и секретарем партячейки. Селение-то маленькое, — ответил председатель, слегка улыбаясь.
— И после прихода южнокорейских войск продолжаете оставаться председателем местного народного комитета?
— По этому поводу я ничего не могу сказать. Я продолжаю занимать эту должность по волеизъявлению взрослого населения деревни.
— Что за взрослое население?
— Это старшие по возрасту жители деревни.
Штабной недовольным голосом продолжал спрашивать:
— А где вы учились?
— Я окончил Хамхынский пединститут.
Хотя на лице отвечающего по-прежнему была чуть заметная улыбка, в том, как в уважительной форме он произнес слово «окончил», можно было заметить легкую иронию.
— Чем вы занимались при японцах до освобождения страны?
— Был учителем начальной школы.
Штабной вновь посмотрел на полицейских и, снова не заметив реакции с их стороны, с недовольной физиономией продолжал:
— Ведь этот человек был членом Трудовой партии и председателем народного комитета в прошлом, а теперь, после прихода войск Национальной армии, продолжает оставаться на этой должности. Как это возможно!
Штабной Офицер орал во всю глотку, как будто совершил какой-то подвиг.