Эти инвестиции за пределами Южной Африки вызвали критику со стороны премьер-министра-националиста Дж. Г. Страйдома. Гарри, который в 1948 году прошел в парламент по следам своего отца, парировал нападки, рассказав о том, насколько прибыльным был медный пояс. За предыдущие десять лет было вложено 5,6 миллиона фунтов стерлингов, а вернулось 10,7 миллиона. В 1955 году Эрнест сообщил, что в открытие рудников было вложено 35 миллионов фунтов стерлингов, а 45 миллионов фунтов прибыли было возвращено на расширение производства и предоставление услуг.
Однако за восторженными рассказами Оппенгеймеров о прогрессе Африки скрывались некоторые более существенные реалии. Большая часть сельских районов Северной Родезии оставалась в нищете, не в последнюю очередь потому, что шахты привлекали трудоспособных мужчин из деревень. Не было предпринято никаких попыток обеспечить социальные услуги и тем более образование. В 1958 году на 3 миллиона населения приходилось менее 1 000 африканских детей, посещавших средние школы, и только одна из них обеспечивала поступление в университет.
Более откровенный взгляд на политику Эрнеста, направленную на улучшение условий жизни африканцев, содержится в письме, которое он написал Гарри в 1941 году. Он считал, что фактическое ограничение по цвету кожи, введенное профсоюзом белых шахтеров, поставило правительство в неловкое положение, вынудив горнодобывающие компании тратить на жилье для чернокожих больше, чем они могли бы в противном случае. Он был возмущен этим:
Люди, которым было доверено открытие этого предприятия (рудника Н'Кана), не создали ни шахтерского поселка, ни даже шахтерского поселка. Планировка города, дома, удобства, бесплатные услуги для наших сотрудников не существуют больше нигде. Все это - город-мечта, то, на что - если добыча ведется в Раю - можно себе представить. . . . И опять же, что повлияло на наше руководство: экстравагантность. Кто-нибудь мог бы предположить, что наши рабочие, которым навязали все эти блага, будут лояльны. Ничуть. Вульгарная демонстрация богатства сделала их легкой добычей большевистской пропаганды. Почему бы нам не предоставить больше домов, больше льгот, когда наши управляющие живут во дворцах, когда мы держим прекрасный пансион для директоров, которые изредка наведываются к нам?
Эрнест Оппенгеймер умер в 1957 году, будучи почитаемой фигурой в белой Южной Африке. Незадолго до смерти его официальный вклад в развитие Южной Африки был отмечен министром горнодобывающей промышленности на специальном обеде, устроенном в его честь в Ассоциации производителей алмазов. Почти во всех странах мира есть свои промышленные короли и горнодобывающие магнаты, - начал министр. В Соединенных Штатах имена Карнеги, Рокфеллера и Форда хорошо известны каждому школьнику. В Германии - знаменитая семья Крупп, а в Англии - братья Левер. Поскольку сэр Эрнест - фигура мирового масштаба, совершенно естественно, что я должен сравнивать его с теми, кого я упомянул". Вклад Оппенгеймера в жизнь большинства южноафриканцев оценить сложнее. Только в 1956 году он впервые посетил ЮАР и увидел ужасающие условия жизни в юго-западных поселках (позже известных как Соуэто) под Йоханнесбургом. Он был потрясен увиденным и организовал заем в 3 миллиона рандов через Торговую палату, чтобы помочь восстановить некоторые из худших трущоб. Последний жест филантропии оказался слишком незначительным и запоздалым.
Важность быть Гарри
Переход от отца к сыну прошел гладко, тем более что Гарри Оппенгеймер вырос и возмужал, став зеркальным отражением сэра Эрнеста, который в последние годы жизни стал принимать все менее активное участие в управлении бизнесом.
Гарри вошел в состав совета директоров Anglo American и De Beers в 1930-х годах. Он тесно сотрудничал с отцом в одном офисе и в течение двух лет, когда тот отсутствовал во время войны, получал от Эрнеста длинные и подробные письма о судьбах группы: производстве как можно большего количества меди для военных нужд, покупке богатых золотых месторождений Свободного штата и удовлетворении ненасытного спроса союзников на алмазы, режущий инструмент военных боеприпасов.