Нет никаких сомнений в том, что среди людей существует глубокое недовольство африканского населения в городских районах. Именно поэтому агитаторы добились такого успеха. Закон и порядок были восстановлены, но только за счет далеко идущего ущемления свобод населения, как черного, так и белого. Если мы не сможем создать условия, в которых агитаторы будут неэффективны не из-за драконовского законодательства, а потому что люди не хотят их слушать, будущее Южной Африки будет мрачным.
Одним из его предложений было смягчение законов о спиртных напитках для африканцев.
В интервью, данном через несколько дней после Шарпевиля, Оппенгеймера спросили, когда, по его мнению, чернокожие южноафриканцы получат политическую свободу. В конце концов, - признал он, - должно произойти значительное увеличение числа небелых избирателей. Когда это произойдет? Я не хотел бы говорить, но, по крайней мере, не в течение двадцати пяти лет".
Его взгляды широко освещались в международных СМИ. В интервью журналу US News and World Report он сказал:
Прежде всего, люди не одобряют то, что здесь происходит, справедливо или нет. Они осуждают это и считают аморальным. Это один из факторов... расовой политики правительства. В конце концов, даже у исследователей есть свое мнение о моральности подобных вещей, и это, я думаю, довольно серьезный фактор.
Другой фактор заключается в том, что люди думают - и я думаю, что это несколько преувеличено, - что то, что здесь происходит, будет своего рода революцией. Я думаю, что эта мысль в значительной степени проистекает из третьего фактора, который, на мой взгляд, вызывает недоверие к Южной Африке, а именно из идеи, что эта страна находится на той же основе, что и Тропическая Африка. То, что пыталось сделать правительство ЮАР, разделяя черную и белую расы, не обязательно было аморальным, поскольку разделение доказало, что оно решает проблемы во многих частях мира.
Но я считаю, что экономическая интеграция рас зашла слишком далеко, чтобы можно было успешно провести разделение. Поэтому я считаю, что политика южноафриканского правительства не может быть продолжена, а результатом попыток следовать политике, которая не может быть продолжена, является несправедливое отношение к африканскому населению.
Это была речь с таким количеством тонких оговорок, что ее можно было произнести в любое время в течение следующих двадцати пяти лет. В ходе своей кампании Оппенгеймер заявил Институту директоров в Лондоне, что Южная Африка - это хороший риск, на который стоит пойти. Вернувшись домой, он обратился к опыту независимости чернокожих на севере африканского континента: "Конго показывает, что примитивным, нецивилизованным людям нельзя доверять управление современным государством и что независимая демократия возможна только в том случае, если электорат имеет разумные стандарты образования и цивилизованности".
Несмотря на то, что Оппенгеймер поддерживал южноафриканское государство и неоднозначно относился к реформам, размер и влияние англоязычной группы и ее связь с прогрессистами по-прежнему вызывали осуждение и паранойю правительства. В 1962 году премьер-министр Хендрик Вервурд говорил в парламенте о могуществе "некоторых деловых предприятий, таких как группа Оппенгеймера":
Директора, встречаясь, проводят закрытые обсуждения. В случае с таким мощным органом есть еще и центральный орган, который определяет основную политику. Влияние этого центрального органа, мягко говоря, должно быть велико в нашей экономической жизни. Однако никто не знает, что они там обсуждают. В ходе своих выступлений мистер Оппенгеймер, лидер, делает политические заявления; он обсуждает политическую политику, пытается оказывать политическое влияние. Он даже поддерживает политическую партию ... другими словами, у него есть политические цели; он хочет направить все в определенное русло. . . . Он может втайне заставить произойти многие вещи. Другими словами, он может дергать за ниточки. Обладая всей этой денежной мощью и этим мощным аппаратом, разбросанным по всей стране, он может, если захочет, оказывать огромное влияние на правительство и государство.
Строгости Вервурда, которые он повторил на ежегодном съезде своей партии, были похожи на нападки на Эрнеста Оппенгеймера тридцатью годами ранее, и более искушенные комментаторы поспешили подхватить эту мысль и показать их фундаментальное бессилие. "Не волнуйтесь, мистер Оппенгеймер, - писал один из лидеров в газете Johannesburg Sunday Times: