Еще одна деталь, которую нельзя упустить в южной повести — это психология героя. Здесь никогда не упомянут высокие психологические мотивы, глубокие философские раздумья или эротические фантазии героев. За них это сделает природа, с переизбытком насыщенная запахами и звуками. И вот тогда станет понятно, зачем сюда едут те, кому нечего сказать в другом месте.]
Никак не удавалось Мстиславу узнать о Йованне. Он собрал свои отряды, и они направились к Херцог-Нови. Побить турков у Ризана им не хватало мощи, а, собрав в Херцог-Нови ополчение, они вполне могли бы разбить хорватов. Держа путь по побережью, армия зашла в Йошице — небольшое селение на берегу моря. Уставший Мстислав собрал трех сотников и сел с ними пить чаи в трактире. Драгана он послал вперед в дозор, чтобы тот известил о прибытии воеводы.
Обсуждая прошедший поход, изрядно выпившие сотники ругались матом. Мстислав нехотя улыбался, ему жутко хотелось спать. Вдруг, уже в полудреме, он ощутил, как руки его коснулась чья-то рука. Она скользнула по его ладони словно шелк. Шелк ниспадал на его плечи, ему грезилось, как незнакомка обнимает его, гладит его грудь, раненую руку, наконец, прильнув губами к его губам, целует его. Перед ним встает образ Златки, она почему-то меняет цвет волос, она уже не Златка, а Йованна, и вдруг из ее рта вырывается злобный турок с перебитой скулой и косым глазом с ятаганом наперевес. Мстислав подергивает головой и снова видит девушку. Молния прошибает его, вслед за ней — холодный пот. Перед ним стоит Йованна.
— Как ты здесь оказалась? Ты цела? — тут он замечает шрам на ее лице. Правая щека неестественно висит, а на шраме краснеет место рассечения. — Кто это? Кто это!!
— Милый, присядь.
— Я хочу знать, кто это сделал, — с хрипом закричал он. Публика замолчала. Гогот прекратился. Она взяла его за руку, как тогда на горе, и повела прочь. Люди снова заговорили.
— Не все ли равно, кто это сделал. Это сделала война.
— Нет, не все равно. Я должен найти этого мерзавца, я отомщу ему.
— За что, милый? Я с тобой, я жива, неужели ты несчастлив?
— Я рад тебя видеть, но… — он запнулся.
— Что с тобой, милый? Ты как будто изменил сам себе: рассуждаешь о вещах, которые от тебя далеко, а то, что рядом — не видишь.
— Ничего со мной не случилось.
— Но это же видно. Что это за знак у тебя на плече?
— Это мои боевые заслуги. Я теперь стал воеводой всего побережья.
— И с кем ты будешь воевать?
— С тем, кто слабее. Когда сдастся слабый, сильный ослабнет и тоже сдастся.
— Не в правилах рыцаря бросаться на слабых…
— А в правилах ли рыцаря умереть, не увидев свободной родины?
Она принюхалась к его знаку, потом еще раз повертела в руках и положила на столик. Отойдя пять шагов, она резко обернулась, всмотрелась в знак еще раз и сказала:
— Ты был с женщиной.
— Нет. Просто, этот знак принадлежа…
— Просто от этого знака пахнет лестью, а от тебя пахнет женщиной. Другой.
— Женщина передала мне его. Но я… — и он осекся.
— Женщина, которая передала тебе это, — предатель. И тот, кто был с нею — предатель.
— Клянусь, Йованна, между нами ничего не было. Это любовница Георгия, царство ему небесное.
— Что с ним?
— Его убили. На войне. Представляешь, неожиданность… — на лице его появилась ухмылка.
— Что это была за женщина?
— Я же уже сказал тебе — это любовница…
— Ты рассуждаешь, как ребенок, — перебила она его, — смотри на знак!
Он всмотрелся. Ничего подозрительного.
— Ты как будто живешь здесь, сколько птица ночует в чужом гнезде, когда устала. Ты когда-нибудь видел, чтобы тиватский воевода командовал Новым городом? — продолжила она.
— Почему нет?
— Потому что Кривоши и Суторина никогда не ходили под Врмачем.
— Послушай, ты что, не веришь в мои заслуги?
— Как же, верю. Любой нынче в Беле расскажет, как выжгли все Убли ради того, чтобы побить турок, потому что сил не хватило победить их в открытом бою.
— Досужие домыслы. Пусть твои генералы набирают себе армию и катятся воевать с турками. Поспорим, что деревья вокруг будут стоять без крон как колья в заборе, и на каждом будет голова которца.
— Мстислав, война — твое дело. Речь не о том. Может, ты и не понимаешь, что происходит. Ты можешь просто поверить мне?
— Что происходит? Я здесь, с тобой. Что еще надо?
— Ничего не происходит. Смотри на знак.
— Я насмотрелся.
— Не хами мне. Пойми, наконец, знак такой сделали специально для турок. Так турки воспринимают разделение областей Драчевицы — по мере их предполагаемого завоевания: Ризан — Котор, Тивати — Бела — Херцог-Нови, Суторина — Луштица.
— Это догадки.
— Не хочешь поверить, что Георгия убедили сдать Котор?
— И не стану верить.
— Твое дело, — сказала она и отвернулась.
Мстислав замолчал. Он нахмурился, взглянул в потолок и, наконец, выждав паузу, произнес:
— Йованна, солнце мое, я же люблю тебя. Я не спал ни с какой женщиной, — он отвел взор, — Я не принимал от турок никаких даров. Я хочу только, чтобы наступил мир на этой земле, хочу быть с тобой. Война уносит жизни близких и мне людей. Что я могу сделать? Я же не бог!
— Нет, слава богу, нет.
— Если прикажешь, я сделаю все для тебя!
— Только не ври. Лучше молчи. Тишина не врет.
— Я не вру. Я готов. Пожалуйста. Я не могу тебя потерять!
— Я сказала — не ври!
Он сжал зубы, скулы его задрожали, он схватил меч и выбежал прочь. Йованна выбежала за ним:
— Мстислав!
— Что? — резко спросил он. Ее руки уже обвили его шею, он оттаял. Нежно целуя ее влажные губы, на минуту он забыл, что был воином.
— Милый, прости меня, я так давно тебя не видела. Я так соскучилась, скажи, что ты вернешься живым.
— Я вернусь.
— Скажи, что ты не впустишь врага в Херцог-Нови. И я не встречу родителей, улыбающихся мне горлом.
— Не впущу.
— Ты обещаешь?
— Конечно.
«Конечно, ты рвешься к славе больше, чем к чести», — подумала она и сказала:
— Добрый путь, любимый.
«Что-то не так», — думал он. — «Вероятно, надо вернуться и что-то придумать, что-то сказать». Он поймал себя на мысли, что ничего не может придумать, а только пришпоривает коня, все быстрее и быстрее отдаляясь от Йошице и нагоняя свою армию. Лихим всадником проскочил он арьергард, дружно приветствовавший его. Конные повозки везли какой-то хлам и еду. Он возвращался домой победителем, люди его смотрели зорко и прямо как орлы, руки их были крепки, поступь — уверенна и величественна. «Как было бы здорово проскакать перед строем этих молодцов на глазах у герцога.
— Это тот самый воин, что спас мой летний дом от турок? — спросит тот.
— Да, мой герцог, это воевода Тивати и всего побережья Мстислав Новгородский — ответит ему адъютант.
— Хм, Новгородский — хорошо сказано. Новый город может гордиться таким воином, — промолвит герцог. Мстислав и адъютант перекинутся взглядом, сохраняя тайну места рождения воеводы, — Теперь это воевода Которский».
Думы его прервал скачущий навстречу Драган.
— Плохие новости, друже!
— Что случилось?
— Хорватские корабли стоят на рейде Розы. В Молунар прибыло новое войско из Дубровника. Хорваты опять вступили на Рагусею и разбили нашу заставу у Превора. Они идут на Херцог-Нови. Воевода просит помощи.
— Где турки?
— Какие турки?
— Зеленые! Какого черта, Драган, мы воюем с турками — ты что, не ведаешь?
— И что? Хорваты идут на наш город!
— Наш город. Как только мы сдадим Превлаку, турецкая эскадра войдет в залив и высадиться в Новом городе. Ты что, не понимаешь?
— Но как нам разбить и тех, и других?
— Воевода, говоришь. Посмотрим, какой это воевода! Воевода побережья — это я! Запомни это.
Войска Мстислава встречали в Херцог-Нови и как победителей, и как спасителей. Слухи о сожженном Мойдеже и Лучицах наполняли город, как морская вода лощины. Выдержав торжественное построение и преподнесение пирога, Мстислав поклонился жителям города и направился к ратуше.