Возьмите же с пола розу. Вы чувствуете этот запах — запах любви и смерти. Поднесите к губам и вдохните. Мне тоже перехватывает дыхание, но оттого, что Вас не достает. Я хотел бы предложить Вам целый мир и только одно живое сердце. Это так ненадежно. Если хотите, возьмите это сердце и отдайте его тому, кому оно будет более подходить. И оно забьется в чужой груди, но будет верным Вам, будет любить Вас вечно. И мы никогда не расстанемся, через века и жизни, потому что жизнь вечна.
Лист ее дневника.
Я, наконец, поняла, с кем связана цыганка. Таковая обнаружилась не у Санконского (странно), хотя старичок меня немного разочаровал (!). Это его штабной офицер. Очень интересно.
…
Не то слово, милочка. Все лицо теперь мое порвано, кровь течет, деятель сопротивления из меня тот еще! Надо срочно передать Николе, если он только в городе. Это ужасно, невыносимо!
Я четверо суток следила за этим гадливым майором. Наконец, он себя выдал. Пошел к известной у морячков шлюшке Раде. Я нырнула в подъезд за ним и прильнула к двери. Поскольку слышно было плохо, я забралась на чердак, порвала юбку, однако, занятие свое шпионское не бросила. Я разобрала половые доски и уставилась в дыру. Видно было мало, но слышно было хорошо. Стало ясно, что офицер и цыганка занялись любовью. Офицер был чрезмерно пылок и угас быстро. Потом он положил деньги на стол, она пересчитала, и сказала ему что-то на ухо.
— Я не тот, за кого ты меня принимаешь! — крикнул он.
— Тише, черт тебя возьми, дурень! Я тебе предлагаю очень большие деньги.
— Я не могу на это пойти! Это же мои соотечественники.
— Французы заплатят тебе огромные деньги. Ты же знаешь французский, уедем в Париж. Что может быть соблазнительнее Парижа?
— Я никуда с тобой не поеду.
— Что ж, жаль, — она изобразила видимое равнодушие, — тогда мне придется все рассказать Санконскому. Я думаю, он будет в восторге.
— О чем?
— О твоих посиделках в этой комнате с французскими офицерами. Не помнишь?
— Помню, — с горечью признал он. — Но мы только играли в карты, ничего более.
— Военные тоже играют в карты, — ухмыльнулась она. — Я предлагаю тебе последний раз. Вдвое больше. Одна ночь с пустыми сторожевыми башнями, и все будет кончено. Наполеон все равно завоюет всю Европу, что вам здесь делать. Неужели вы надеетесь, что защитите этих несчастных? Бред! Последнее твое слово, майор Климов!
В ее руках сверкнул нож. Я перевернулась, треск доски подо мной заставил их насторожиться, цыганка злобно посмотрела в мою сторону, но вроде как ничего не заметила. Офицер покраснел. Он мучался.
— Хорошо. Я согласен.
— И чудно. Завтра сообщишь мне, когда и где. Все, свободен, — она быстрыми шагами подошла к выходу, рванула дверь и указала ему вон.
Потупив голову, Климов вышел.
Я приготовилась покинуть свое убежище, осторожно заложила дыру, и в этот самый момент на меня обрушился удар чего-то тяжелого. Инстинктивно я увернулась, удар пришелся по ноге. Слегка прихрамывая, я отскочила в угол комнаты. Под руку попалась доска. Я отчаянно стала отмахиваться. Цыганка приближалась: в руках ее был нож. И вот сталь оказалась у меня перед лицом, и в какой-то миг разрезала щеку, я закричала и в ужасе так хватанула цыганку доской, что та упала. Не теряя времени, я выбежала прочь. Все, что мне хотелось, — скорее найти Николу и рассказать ему все.
В городе его не было. Ждать я не могла. Я села на повозку и приехала в русский штаб. Первому попавшемуся офицеру я сказала, что должна сообщить очень важную новость.
— Барышня, у вас кровь на лице, — как один выдали мне новость солдаты.
— Я должна…
— О чем у вас новости?
— Я знаю, что майор Климов …
— Майор Климов застрелился сегодня днем, — мертвенно холодным голосом сказал мне дежурный офицер.
— О, черт! — выпало у меня изо рта, и я пошла к себе домой.
1806 год 21 августа.
Я попал на вечеринку наших морских офицеров. Была музыка, цыгане, молодые черногорки разливали вино и плясали для нас.
Слово за слово, одна цыганка взяла меня за воротничок и потянула за собой куда-то в отдельную комнату. Я был изрядно пьян, и трудно было сопротивляться такой очаровашке. Цыганочка обнажила свою плечи, я выпил еще рюмку и поморщился.
— Дружок, я могу предложить тебе не только это…
— Что же еще вы можете предложить русскому офицеру, мадам?
— Деньги. Много денег.
— Русские не продаются.
— Это не продажа, это обмен.
— И что же мы меняем?
— Меняем посты на Суторине на большие деньги и жизнь в Париже, — улыбнулась она. Я нахмурился и полез за клинком. Она отпрянула.
— Сейчас я тебе покажу, как мы будем снимать посты на Суторине, — взревел я и замахал ножом. Нож прошел по ее руке и задел юбку. Из-под юбки выглянула смуглая прямая нога. По ней стекала кровь.
— Черт тебя возьми, пьяная сволочь! Я же пошутила! Такая шутка.
Я притих. Зря я кровь пустил этому невинному созданию. Я взял со стола салфетку, приложил к ее кровоточащей ране. Она задрала юбку. Потом обвила меня руками и заплакала. Я стал ее успокаивать, и даже не заметил, как рюмка упала на пол, ноги ее захватили мои бедра, подбородок мой оказался у нее на груди…
Утро началось с похмелья. Она принесла стакан рассола. Стало легче.
— Я что-то тебе должен? — поинтересовался я.
Она дрожала.
— Ну, не бойся, русские офицеры щедры.
— Вот что, офицер, я не буду брать с тебя плату за ночь: мне было с тобой хорошо. Но я предложу тебе сделку. Теперь уже серьезно. Я хочу, чтобы ты стал победителем, похоже, что ты этого достоин.
— Что за сделка? — я снова скорчил рожу. Вчерашние смутные воспоминания никак не приводились в порядок. Радовала бесплатность услуг и сервис.
— Я знаю от одного французского офицера, где под Котором вырыты тайные ходы. Француз этот их и сторожит. Когда ты туда попадешь, тебе придется его убить. Это ты мне пообещаешь. Иначе он убьет меня.
— Интересно, а мне что толку с этих ходов?
— Ты еще пьян. Это ужасно. Завтра русские пойдут на Котор. Их встретят так, как вам еще в страшном сне не виделось. Все вы сгинете, если не сможете схитрить. И только я знаю, как это сделать.
— Почему ты не пойдешь в штаб и не расскажешь генералу Санконскому?
— Ты думаешь, меня пустят к Его превосходительству? Цыганку?
— Н-да. Но ты же столько офицеров обслуживаешь? Никто не хочет заплатить тебе за твою тайну?
— Собственно говоря, только ты мне понравился. Именно поэтому я тебе и предложила эту сделку, а не какому-нибудь офицеришке из штаба этой жирной свиньи.
Я довольно улыбался. Достал кошелек, пересчитал золотые монеты и высыпал все на стол. Она наигранно улыбнулась, потом смущенно собрала их рукой к себе в подол. Затем на столе появилась бумага, и она со знанием дела, отрывистыми движениями начертила грифелем тайные пути. Сначала мне все это казалось глупостью, и жалко было денег, потом стало интересно. В конце концов, я заявил:
— Послушай, почему я должен тебе верить? Может, ты рисуешь ловушку, а тот француз стоит и ждет меня где-нибудь здесь, — и я ткнул в первое попавшееся место на карте.
— В любом случае, милый, твои деньги тебе не понадобятся, — усмехнулась она.
Риск был велик, и все же я решил проверить.
Действительно, моряки и солдаты с суровыми лицами выходили из Херцог-Нови в сторону Белы. На марш полагался день, идти надо было быстро. Я остался со своими суторинцами беречь город от первого французского корпуса, стоящего у Дубровника. В последний момент я хотел передать карту уходящим морским пехотинцам, но так и не нашел разумных объяснений, как она ко мне попала.
…
Через день, русские начали осаду Котора. Сенявин зашел в Которский залив и посыпал город бомбами, город огрызался пушками. Подойти ближе Сенявин не смог, и его стрельбы были малоэффективны. Корпус Санконского ударил напрямую со стороны Пераста. К сумеркам было видно зарево над Штировником, и дым устлал горные вершины Негушей. Вторая часть эскадры Сенявина вела бой с французами, вышедшими на берег Тиватского залива, и, похоже, преуспевала.