Пролог
Их было много. Никто не знает откуда Они пришли и куда исчезли. Но Их наследие будет жить незримо в крови потомков, пока не соберутся они снова вместе. Воин, Пророк, Воровка, Добряк, Писарь, Торговец, Лекарь, Кузнец, Пастух, Золотарь…
Хранитель, Господин Элдий, разгладил лист старой книги и усмехнулся. Кто бы мог подумать, что в Книгу Древних, которую много тысяч лет вели его предки, закралась ошибка? И главную роль в пророчестве должны были сыграть не Наследники Богов, а Великая Мать — Богиня, которая родила своих детей от простого смертного?
Стоило ей появиться в мире, который она покинула после смерти возлюбленного, как все закрутилось в нужную сторону. Сама судьба собрала под ее крылом потомков Древних Богов и тех, кто был достоин Их Даров. А когда семья воссоединилась, случилось то, о чем говорилось в Книге: Древние Боги вернулись в этот мир…
В Абрегории, в подвалах императорского замка, где хранился ненужный хлам, который давно потерял свою ценность, вспыхнула крошечная точка. Ее свет не рассеялся в кромешной тьме, пропахшей старой, мертвой пылью, а завис рядом, образуя сияющее золотом облако, из которого вышла молодая, красивая женщина.
Она с недоумением оглядела упавший на бок трон-артефакт. Щелкнула пальцами, и он поднялся в воздух и тут же встал посреди очищенного от старья зала. Удовлетворенно кивнув, старшая из Древних Богов, Абрегория, отряхнула сотканное из света платье от невидимой пыли и присела на трон.
Одновременно появился и Средний брат, Грилор. Ему повезло больше, в Грилории королевская династия сохранила связь с наследством Древних, и трон-артефакт все еще использовался для подтверждения чистоты крови монарха. Правда только при коронации, и поэтому ни один человек не увидел возвращение Бога.
Огромный, плечистый мужчина, появившийся из облака в малом тронном зале, удивленно хмыкнул, опустился на роскошное, украшенное драгоценными камнями кресло, провел крупными ладонями по подлокотникам и скупо улыбнулся.
Облако в Аддии оказалось самым беспокойным. Невидимое людьми, оно промчалось под высокими сводами, нырнуло в забытую часть гарема, где обитали старухи, доживающие свой век, и с разбегу плюхнулось на древний трон-артефакт, не обратив внимания на грязные тряпки, свисавшие с подлокотников. Старухи-рабыни приспособили это странное кресло, на котором никто не мог сидеть из-за появляющейся головой боли, вместо корзины для грязного белья. Юная, смешливая девушка, возникшая из облака, махнула рукой, разметав тряпки по всей комнате, оглядела темное, сырое помещение и озадаченно нахмурилась…
Их не ждали. А потому и не заметили Их возвращения. Слишком много веков прошло после гибели Древних Богов. Люди забыли об Их наследии… Магия иссякла, оставив след только в старинных легендах и сказках, а маги потеряли навыки управлять силой, способной творить чудеса.
Господин Элдий тяжело вздохнул, прочитав написанное. Он немного волновался. Начиналась новая история, которую надо было сохранить для потомков, и важно было записать все как можно подробнее и без ошибок. А это сложно, если ты сам узнал обо всем из рассказа Великой матери.
Агор открыл глаза, когда солнце едва коснулось краем горизонта, обозначая приближение рассвета. Под старой облезлой овчиной, заменявшей одеяло, было холодно. Он поджал ноги, скручиваясь в компактный комочек, и попытался согреться, дыша на озябшие руки. Однако теплое дыхание не спасало от промозглой сырости каменного мешка монастырской кельи. Можно было еще прочесть молитву, которая согревала истинно верующего даже в самый лютый мороз, но Агору она никогда не помогала, а делать вид, что ему тепло, чтобы не обидеть Богов, он не хотел. Наверное, Боги сомневаются в искренности его служения, мрачно подумал он и, тяжело вздохнув, откинул овчину. Пора вставать.
Ежедневная встреча Божественного Светила в Монтийской Епархии была обязательной, пропускать ее позволялось только по особому разрешению отца-настоятеля. За все семнадцать лет жизни Агор ни разу не слышал, чтобы кто-то получил такое разрешение. Больных и немощных братья поднимали на плоскую крышу на руках, чтобы каждый ощутил на своей щеке теплое прикосновение первых солнечных лучей, которые символизировали возвращения Богов в этот мир.
В детстве Агор ждал, что вместе с солнцем придут и Боги. И тогда все изменится, больше не нужно будет ждать, подчиняясь жестким правилам. Монастыри будут распущены, а люди будут просто жить так, как им хочется. Счастливо и беззаботно. Но время шло, а Боги все не возвращались. И тогда он понял: Их не было тысячи лет до него, и не будет тысячи лет после.
Наверное, тогда Агор начал сомневаться в том, что Богам нужны те, кто их помнит… Но открыто высказывать свои мысли он опасался. За такое кощунство могли отправить на дыбу, дабы страданиями он искупил вину пред Ними.
Нащупав крошечный огарок и мешочек с огнивом, Агор постучал кресалом по кремню, выбивая искры. Зажжение свечи тоже надо было сопровождать короткой молитвой, но Агор, пользуясь тем, что его никто не видит, предпочел просто пошлепать губами, притворяясь, что произносит нужные слова.
Крошечный язычок пламени осветил скудную обстановку. Твердый деревянный топчан и несколько старых шкур, заменявших постель, вбитый между камнями сучок, где висела вся его одежда. Материальные блага отнимают у человека время, которое он мог бы посвятить молитвам. Чем меньше благ, тем меньше забот, тем больше молитв можно заучить.
Прикрывая крохотное пламя ладонью, Агор вышел в темный, продуваемый всеми ветрами коридор, по которому безмолвными тенями спешно двигались монахи, торопясь подняться на крышу до рассвета.
— Утра, дружище, — смачно зевнул старый приятель, толстяк и весельчак Веним и зашептал так тихо, что Агор еле разбирал слова, — ты где вчера пропадал? Хотели же на Поляну смотаться. Мы полсвечи торчали под окном….
— Где надо, — огрызнулся Агор, но ссорится с другом не хотелось, и он добавил, пряча раздражение, — отец вызвал. Весь вечер докучал своей учебой. Замучил! — прошептал в сердцах он. И тут же огляделся, дабы убедиться, что его никто не услышал. К счастью, они с Венимом сильно отстали от остальных.
Толстяк сочувственно вздохнул. Отец друга, по совместительству отец-настоятель их монастыря, отличался очень жестким нравом и, несмотря на кажущееся благополучие, Агору никто из друзей никогда не завидовал. Пусть ряса у него целая, на ногах старые сапоги и отдельная келья, а у Венима и остальных приятелей на теле рубище, на ногах опорки, а в общей спальне узкий топчан, но им жилось легче.
Можно немного полениться на хозяйственных работах, подремать на молитвах, если кто и заметит, то отвернется. Взрослые монахи жалели детей и подростков и закрывали глаза на их проступки. А Агор целыми днями был занят. Либо до изнеможения бегал по лестницам монастыря и тягал тяжелые камни, развивая силу и выносливость, либо сидел за книгами под контролем отца-настоятеля и зубрил молитвы. С таким наставником, как у него, не забалуешь.
Но как примут постриг, так все изменится… Агор станет кандидатом в отцы-настоятели, а их определят в простые монахи. И никаких поблажек уже не будет. Придется вставать пораньше, ложиться попозже и пахать с раннего утра до позднего вечера. На простых монахах держалось благополучие всей страны.
До конца вольной жизни оставалось несколько месяцев. И было бы глупо не использовать их на полную катушку. Потому каждую ночь они сбегали из монастыря на Поляну — тайное место в лесу, где «вольнодумствовали» многие поколения молодых монахов. Они даже не догадывались, что каждое слово, произнесенное там становилось известно отцу-настоятелю. И если монах позволял себе слишком много воли, то после пострига его распределяли в самые строгие монастырь, где всякое инакомыслие из горячей головы выбивали тяжелой работой или даже пытками инквизиции.
— Скоро постриг, твой отец хочет, чтобы ты получил одобрение Собора.
— Ага, — тряхнул головой Агор, — но лучше бы он сначала спросил меня, чего я сам хочу…