Выйдя из Л-5 в шесть вечера, мы могли только догадываться, что чувствуют Бэл и Эдик. Встретились с первой двойкой через три часа. Принесли им теплое питье, «карманное питание» — инжир, орешки. А главное — кислород. Ребята не то что с трудом двигались — еле говорили. Кислород вернул силы, оба оживали на глазах. Было понятно, что некоторое время они без нас продержатся, а другой шанс побывать на Горе нам не светит. После препирательств по радио с базовым лагерем мы получили-таки разрешение и рванули на вершину. Как написал потом Туркевич, «видимо, нас нельзя было удержать никому, кроме нас самих». Пройдя западный гребень в самом бешеном темпе, какой позволяли высота и рельеф (шли одной ногой по южному склону, другой — по северному) поднялись на гору. Глянул на часы — от места встречи с первой двойкой мы шли пятьдесят минут. Пожали друг другу руки. Сняли кислородные маски, чтобы вдохнуть воздух вершины. Сфотографировались. С фото, правда, вышла осечка.
Раньше, когда еще не было видео, для подтверждения факта выхода на вершину необходимо было предоставлять фото- или кинопанораму. Для участников первых экспедиций на восьмитысячники это было обязательным условием. Позже от таких строгостей отказались, но если возникали сомнения, требовались доказательства. Наша с Туркевичем фотосессия на ночном Эвересте оказалась неудачной. Вспышки не было ни на одной из камер. В темноте ни один снимок не получился. Фотоаппарат «Роллей» замерз, «Смена» бодро щелкала, но в результате выдала «темную ночь». Я, помню, не слишком по этому поводу тревожился. Что по сравнению с нашим восхождением какие-то снимки? Ерунда! Но практичный Миша решил упредить возможные сомнения. Мы же Мысловского с Балыбердиным встретили ниже вершины, они факт нашего восхождения подтвердить не могли. А вдруг мы за поворотом полтора часа просидели? Нет, надо что-то оставить, как-то отметиться. Первым нашим сувениром Эвересту стал пустой кислородный баллон. На него повесили вымпел Донецкого альпклуба, на который я приколол значок с гербом Харькова. Все это прикрепили к почти заметенной снегом металлической треноге, которую подняли на вершину китайцы в 1960 году. Утром на Гору ушла вторая двойка нашей команды — Валентин Иванов и Сергей Ефимов. Когда они с вершины связались с базовым лагерем, офицер связи спросил: «Что вы видите?» — «Видим красный баллон, на нем вымпел Донецкого альпклуба и значок с гербом Харькова». Потом, уже внизу, ребята подначивали, мол, вы договориться могли с Ивановым и Ефимовым. Но это было бы… даже слова не подберу, настолько гнусно. Как бы мы потом в глаза друг другу смотрели? Да если бы действительно такое было возможно, за три десятка лет, что с тех пор прошли, кто-то бы обязательно проговорился.
1989 г. У премьера Непала после Каченджанги
Встреча после Эвереста-82 в родном Харькове
Эверест со стороны Тибета
Эверест. Северное седле
Вид с вершины Эвереста на Тибет
Игра света. Закат
Сергей Бершов и Эдуард Бодылевский под Кайлашем
Анатолий Мошников с Сергеем Бершовым
Восхождение на Эверест с севера, 2000 г.
Вячеслав Терзыул
Владимир Каратаев
Южная стена Лхоцзе, наш маршрут. 1990 г. Фото Ю. Шамраевского
В палатке лагеря II на Южной стене Лхоцзе. Валерий Коханов, Александр Погорелов, Михаил Туркевич
Панорама Нупцзе и Лхоцзе с юга
Установка лагеря II на Южной стене Лхоцзе. М. Туркевич, А. Погорелов
Игорь Свергун, Алексей Боков, Сергей Бершов. Шиша-Пангма. 1998 г.
Стена Манаслу
Носильщики в горах Каракорума. Пакистан
Носильщики-яки под Шиша-Пангмой
Маршрут Ворбуртона на Даларе
Эверест с севера. Выше 8000 м
Подготовка к Эвересту в барокамере. Краснодарская экспедиция, 2000 г.
На праздновании «Эверест — 50 лет». Катманду, 2003 г.
Евгений Виноградский, Элизабет Хоули, Сергей Бершов