Палящее солнце слепило глаза, а ровный плеск волн о песчаный берег убаюкивал. Софи Джонсон уютно свернулась на полотенце, расстеленном на нагретом песке. За эти десять дней она испытала больше радости, чем… ну… Да такого и не было никогда.
Неожиданно зашуршал песок, и на Софи легла тень. Мышцы ее живота сжались; в них радостное ожидание переплелось со страхом. Прикрыв ладонью глаза, она взглянула вверх, зная, что увидит Алонсо Хантсмена. Разве можно так сильно восхищаться человеком, когда он в такой степени выводит тебя из равновесия?
Алонсо стоял над ней. Мокрые черные волосы зачесаны назад. Грудь стала темной после лета, проведенного на солнце.
— Софи, фантастический запах. Я бы тебя съел, честное слово.
Она изо всех сил старалась не обращать внимания на сердцебиение.
— Лон, это всего лишь лосьон. А на вкус я малоприятна.
Он ответил ей многозначительной улыбкой.
— Позволь мне судить.
Клайв Уилкинс, сын крупного банкира лорда Уилкинса, лежавший рядом с Софи, завозился на своем полотенце.
— Заткнитесь, пожалуйста, сделайте милость.
Алонсо поднял свое полотенце (мускулы его напряглись) и вытер лицо.
— Мы мешаем тебе спать, старина?
— Да. Именно этим вы и занимаетесь, если угодно знать, — буркнул Клайв и прикрыл локтем белокурую голову.
— Только один раз попробовать, — прошептал Алонсо на ухо Софи.
Его светло-голубые глаза светились. Он знал, что ведет себя опасно. А еще он знал, что от такого поведения Софи трепещет.
— Раз попробовать?
С серьезным видом Алонсо кивнул.
— Как следует лизнуть.
Скорчившись, чтобы подавить смех, Софи взяла бутылочку с лосьоном для загара и швырнула ее Алонсо. Тот поймал бутылочку одной рукой.
— Возьми и наслаждайся, мальчишка.
— У, Христа ради! — взвыл Клайв и сел. — Я так сладко задремал, а тут опять вы! — Он схватил Софи за руку, приложил ее запястье к губам и провел языком по теплой коже. — Отвратительно! — объявил он, отбросил руку Софи и снова растянулся на спине. Его отливающие золотом волосы рассыпались. — Не то синтетика, не то пластмасса. Лон, тебе не понравится. Может, теперь вы наконец заткнетесь и дадите мне поспать?
— Просто ты не хочешь дать мне попробовать ее, — насмешливо отозвался Лон и тоже лег рядом. — По-моему, ты ревнуешь, старина.
Клайв даже не потрудился открыть глаза.
— Ревновать к таким возвышенным созданиям? — Аристократизм его выговора слышался исключительно отчетливо. — Ну конечно, ты, шотландская туша. Ты и принцесса — лучших друзей и пожелать нельзя.
Туша. Принцесса. Софи закусила губу, стараясь не захихикать, и все-таки не удержала смех в себе. А едва она засмеялась, как Лон и Клайв присоединились к ней. Неожиданные слезы обожгли ее глаза, но она им их не покажет.
Лучшие школьные каникулы в ее жизни. Нет, лучшее лето в жизни. Клайв и Лон невозможны. Неисправимы. Неизлечимы. И никого на свете она так не любит.
Софи тайком смахнула слезу и стала смотреть на Тихий океан, омывавший белый песчаный берег близ Буэнавентуры [1]. Ничто, думала она, ничто с этим не сравнится. Ничто не может быть таким ласковым; ничто не может быть таким невинным.
Если бы время остановилось! Тогда они могли бы оставаться вместе, вот как сейчас, навеки.
— Сколько?
Леди Софи Уилкинс подняла руку, чтобы свет упал на камень. Отменно ограненный изумруд блеснул, освещенный яркой лампой дневного света, которой был оборудован ювелирный магазин. Маленькие бриллианты вокруг него заиграли белыми искрами, напоминая о новогодних фейерверках.
— Десять тысяч фунтов, — ответил владелец магазина.
Леди слегка повернула руку, завороженно глядя на сверкающий изумруд и на белые бриллианты, рассыпающие желтые и голубые искры.
Она слышала, как дверь магазина открылась, но не могла оторвать взгляд от блистающего на ее пальце камня. Десять тысяч, повторила она про себя, десять тысяч фунтов, и больше у нее никогда не будет такой красоты. Нет, она не может обладать этим кольцом. Ей предстоит лететь в Бразилию, у нее еще множество неоплаченных счетов, а десять тысяч избавят ее от значительного количества долгов.
Молчание затянулось, и хозяин магазина забеспокоился.
— Думаю, я мог бы дать за него и десять тысяч пятьсот, — заметил он так, словно она выдавливала из него слова. — Но это максимум, леди Уилкинс. Заплатить больше я не могу.
— Даже при том, что завтра вы получите вдвое больше? — насмешливо произнес за ее спиной глубокий мужской голос.
Софи почувствовала себя так, словно тень легла на ее надгробие. Не может быть… Она медленно оглянулась, медленно всмотрелась. И у нее перехватило горло. Она покачнулась.
— Лон?
— Софи…
Она не смогла отвернуться. Рука ее сжалась в кулак, а она все смотрела на него, словно перед ней был призрак.
— Что ты здесь делаешь?
— Занимаюсь кое-какими делами.
— Делами? — тупо повторила она, будто это было нечто невероятное, хотя она прекрасно знала, что Алонсо является одним из крупнейших мировых экспортеров изумрудов.
Хозяин ювелирного магазина поспешно отодвинул монокль и черную бархатную подушечку.
— Я ждал вас только завтра, мистер Хантсмен. Камень еще не вычистили.
Софи всмотрелась в лицо Алонсо еще пристальнее, а пальцы непроизвольно стиснули обручальное кольцо, все еще остававшееся на безымянном пальце.
— Ты покупаешь камень?
— Изумруд, — ответил Лон. — Он с моих копей, так что можешь считать, он для меня ценен как реликвия.
Лон еще говорил, а ей уже стало жарко, потом холодно, она сняла обручальное кольцо и протянула его ювелиру.
— Я согласна на ваше предложение.
Ювелир наклонил голову и убрал кольцо, которое Клайв подарил Софи почти шесть лет назад.
— Вы примете чек, леди Уилкинс?
— Да. — Как будто кто-то сжимал ее горло. — Благодарю вас.
Ювелир удалился, а Софи принялась застегивать длинное шерстяное пальто.
— Ты продаешь обручальное кольцо? — спросил Лон, опустив черные ресницы, чтобы скрыть выражение глаз.
— У этого магазина хорошая репутация, — сказала Софи и возненавидела себя за непрошеную нотку оправдания.
— Трудно с деньгами?
— Все нормально. — Невозможно сказать Лону правду. Ей не нужна жалость, и сочувствия ей от него не нужно. Она выбрала Клайва. И конец всей истории. — Я не знала, что ты приехал.
— У меня есть дом в Найтсбридже.
— Ты живешь в Лондоне?
— Часть года.
— Я представления не имела.
Лон расслышал боль в ее голосе и почувствовал, что ее состояние изменилось. С самого начала он знал, что брак оказался трудным, возможно, просто неудачным, но Софи ни разу не сказала ни слова осуждения о Клайве.
— Я то здесь, то в Южной Африке. В зависимости от дел.
Он не видел ее несколько лет. А она все еще красива. Даже еще красивее. Разве что черты едва заметно заострились от горя, брови потемнели, линия губ сделалась мягче и скулы стали чуточку резче. Немногим женщинам пластическая хирургия может дать то, что Софи досталось в дар.
Ювелир возвратился с чеком, и Софи молча убрала его. Сделка была завершена. Софи пробормотала несколько слов благодарности, и Лон вывел ее на улицу.
— А твои дела? — попробовала она завязать разговор.
— Камень еще не готов. Я зайду попозже.
На улице было холодно, как и всегда в это время года во второй половине дня. Софи торопливо вздохнула, желая прояснить сознание. Лон здесь. Невозможно. Невероятно. Она ни разу не встречалась с ним с тех пор, как они покинули Колумбию.
Она подняла воротник пальто. Навстречу спешили редкие прохожие. Ее взгляд упал на шикарную витрину «Хэрродса». Резные башенки были освещены бесчисленными белыми лампочками, а окна обрамлены венками.