Прежде всего важно было увидеться с жильцом, что было нетрудно, ибо молодой инженер каждый день приходил на ферму. Но хотелось еще раз увидеть алмаз, приобретший в его мечтаниях сказочные размеры. Поэтому мистер Уоткинс отправился к Си-приену, который как раз вернулся домой к обеду.
— Ну что, мой юный друг,— добродушно обратился фермер к Сиприену,— как вы провели ночь... первую после вашего великого открытия?
— Да хорошо, мистер Уоткинс, очень хорошо! — холодно ответствовал молодой человек.
— Как? Вы смогли заснуть?
— Как обычно!
— И все эти миллионы, что вылезли из той печки, не нарушили вашего сна?
— Никоим образом,— ответил Сиприен.— Поймите же, мистер Уоткинс, такой алмаз мог бы стоить миллионы лишь при условии, что он — произведение природы, а не дело рук химика...
— Конечно!.. Конечно, месье Сиприен! Но вы уверены, что сможете изготовить и второй... а потом еще и еще?.. Вы могли бы за это поручиться?
Сиприен колебался, он знал, сколько неудач может сопровождать эксперименты такого рода.
— Вот видите! — продолжал Джон Уоткинс.— Не поручились бы! Стало быть, вплоть до следующей попытки и новой удачи ваш алмаз представляет огромную ценность! А раз так, то к чему всем объявлять, что он искусственный?
— Повторяю вам, я не могу скрывать научный секрет такой важности!
— Да знаю, знаю! — перебил Джон Уоткинс, делая молодому человеку знак помолчать, словно его могли услышать с улицы.— Да, конечно!.. Об этом мы еще поговорим! Но не принимайте во внимание Панталаччи и прочих. Они о вашем открытии не проронят ни слова, поскольку в их интересах о нем помалкивать. Поверьте мне... надо повременить! И главное— имейте в виду, что мы оба— моя дочь и я — очень рады вашему успеху... Да! Очень рады! Однако нельзя ли мне еще разок взглянуть на этот замечательный алмаз? Вы мне позволите?
— Но у меня его уже нет! — ответил Сиприен.
— Вы отправили камень во Францию? — воскликнул мистер Уоткинс, подавленный новостью.
— Нет... еще нет! Пока он не обработан, нельзя судить о его качестве. Успокойтесь!
— А кому же вы его передали? Ради всех святых— кому?
— Я дал отшлифовать его Якобусу Вандергаарту, но не знаю, куда он его унес.
— Вы доверили такой алмаз старому сумасброду? — вскричал Джон Уоткинс вне себя от ярости.— Но это же безумие, месье! Просто безумие!
— Ба! — ответил Сиприен.— А что, по-вашему, Якобус или кто другой может сделать с алмазом, который для людей, не знающих о его происхождении, стоит по меньшей мере пятьдесят миллионов? Думаете, его можно продать и чтоб это осталось в тайне?
Казалось, этот аргумент мистера Уоткинса убедил. От алмаза такой стоимости отделаться было бы, разумеется, не так легко. И все-таки фермер чувствовал беспокойство, он много бы, да... много бы отдал, чтобы неосторожный Сиприен не доверил камень старому гранильщику... или, по крайней мере, чтобы старый гранильщик вместе с драгоценным камнем уже вернулся в Грикваленд!
Однако Якобус Вандергаарт выговорил себе месяц, и при всем нетерпении Джону Уоткинсу оставалось только ждать. Нечего и говорить, что в последующие дни его обычные сотрапезники Аннибал Панталаччи, герр Фридель и еврей Натан не упускали случая как-нибудь съязвить в адрес шлифовщика.
— Да и зачем бы ему возвращаться в Грикваленд,— рассуждал Фридель,— ведь ему так легко присвоить этот алмаз: он ничем не выдает своего искусственного происхождения.
— А затем, что ему все равно не найти покупателя! — отвечал мистер Уоткинс, повторяя аргумент молодого инженера, хотя теперь он уже и не приносил успокоения.
— Хорош довод! — возражал Натан.
— Да, довод хорош! — подхватывал Аннибал Панталаччи.— И поверьте, в настоящий момент старый крокодил уже далеко! Нет ничего проще, а уж для него особенно, взять да извратить природу этого камня, сделав неузнаваемым! Вы ведь даже не знаете, какого он цвета! Кто может помешать ему разрезать его на четыре или шесть частей и путем дальнейшего расщепления сделать из него несколько алмазов все еще внушительной величины?
Эти рассуждения тревожили душу мистера Уоткинса, который начинал думать, что Якобус Вандергаарт и впрямь уже не объявится. Один лишь Сиприен твердо верил в порядочность старого гранильщика и во всеуслышание утверждал, что в условленный день он непременно вернется. И он оказался прав.
Якобус Вандергаарт вернулся на сорок восемь часов раньше срока. Таково было его прилежание и усердие, что он сумел отшлифовать алмаз за двадцать семь дней. Мастер возвратился среди ночи, чтоб успеть обработать камень на точильном круге, тем завершив его шлифовку, и утром двадцать восьмого дня старик предстал перед Сиприеном.