Центром производства знаменитых джокьякартских серебряных изделий является не сама Джокьякарта, а старинное предместье Котагеде, куда мы и направились. Останавливаемся возле небольшого базарчика, идем пешком по переулку, такому узкому, что не разъехаться и двум велосипедистам. По обе стороны тянутся глухие кирпичные стены без окон. Странным контрастом в это средневековье врываются откуда-то звуки радиолы. Над низкой дверью одного из домов красуется вывеска: «Фабрика серебряных изделий». Пришлось нагнуться, чтобы войти внутрь.
Нас встретил сам владелец «фабрики», пожилой индонезиец в домашнем клетчатом саронге и яванской шапочке; пригласил в темноватую гостиную с одним лишь оконцем, выходящим в тесный внутренний дворик. В углу за старинной конторкой сидел молодой парень, оказавшийся сыном хозяина, и что-то вписывал в бухгалтерскую книгу.
— Посмотрите мою продукцию, — предложил хозяин. — Извините, что могу показать вам немногое. Покупатели ходят сюда не часто. Обычно я сбываю всю продукцию в крупные магазины Джокджи, Сурабаи и столицы.
Мы осмотрели выставку серебряных изделий: чаши, вазы, блюда, пепельницы, табакерки, подносы, кофейные сервизы, подстаканники, оправы для фляг, женские украшения. Трудно перечислить все разнообразие талантливых и неповторимо своеобразных работ. И все-таки в каждом предмете угадывалась какая-то общность стиля или манеры мастера. Я не сразу понял, в чем это общее. Мне помог хозяин.
— Посмотрите на орнамент. Вы увидите его и на блюдах, и на кофейном сервизе, и на подстаканниках, и даже на женских украшениях. Это орнамент, отличающий изделия моей фабрики. В Котагеде много других фабрик и мастеров-одиночек. Их изделия имеют свои орнаменты. Но нет ни одного, повторяющего мой.
Как обычно, орнамент был растительным. Причудливые листья какого-то неведомого мне тропического растения, отдаленно напоминающие по форме листья клена. Листья сочетались с цветами. Поражала филигранная работа чеканщиков. На поверхности серебра были воспроизведены с исключительной тщательностью каждая прожилка листа, каждый изгиб крохотного лепестка цветка. Потом я имел возможность убедиться, что орнаменты на изделиях различных мастерских отличаются преимущественно формой листьев, цветов. На некоторых изображены плоды.
Хотя, как я узнал при знакомстве с «фабрикой», мастера штампуют листовое серебро в горячем виде с помощью специальных штампов-трафаретов, это не умаляет искусства мастера. Изготовление штампа с орнаментом, который может быть использован только несколько раз для уникального изделия, — уже искусство. Много сил тратится на окончательную отделку, подчистку после штамповки. Наконец, многие изделия, необычные и сложные по форме, блюда, кофейники, вазы и прочее, чеканятся вручную, без штампов и трафаретов.
Прежде чем показать цехи своей «фабрики», хозяин сказал нам, что его заведение основано лет тридцать назад его отцом и сейчас является одним из самых крупных в Котагеде. Здесь трудятся десятка два рабочих. Большинство других предприятий — совсем крохотные мастерские, где работает один мастер с двумя-тремя подмастерьями, обычно глава семейства с сыновьями и внуками.
Вся «фабрика» помещается под небольшим навесом в углу тесного дворика. Обнаженные до пояса рабочие сидели, поджав под себя ноги, на соломенных циновках и усердно трудились, не обращая на нас внимания. Один из них плавил серебро с помощью маленького ручного горна.
Хозяин пожаловался на трудности с сырьем. В районе Джокьякарты нет серебряных рудников. Приходится скупать для переплавки старинные голландские серебряные монеты — гульдены и флорины. Как правило, в производство идет не чистое серебро, а сплав. Обычная проба серебра 50–80 %. Проба в 60 % уже считается достаточно высококачественной. 70–80-процентная проба идет на изделия по особым заказам, для экспорта.
— Учтите, что другие фабрики вам поставят низкопробное серебро, которое через две недели потемнеет, а выдадут его за 80-процентное. Моя фабрика — солидная марка, полная гарантия, никакого обмана, — сказал хозяин привычным тоном коммерсанта, рекламирующего свой товар и поносящего конкурентов, и для убедительности подбросил на ладони увесистый слиток металла. Затем передал слиток рабочему с горном и что-то сказал ему по-явански. Тот бросил слиток на жаровню и стал орудовать горном. Когда слиток раскалился добела, его подхватил щипцами второй рабочий и, опустив на маленькую наковальню, стал сплющивать молотом. Слиток был слишком большим, а наковальня и молот игрушечными. Поэтому сплющенный, но не ставший листовым серебром слиток остыл раньше, чем следовало. Первый рабочий повторил операцию — вновь раскалил металл добела. Второй вновь опустил слиток на наковальню и стал сплющивать его молотом. Наконец серебро стало листом, казавшимся тонким, как почтовая бумага.
— Теперь из этого листа можно сделать любую вещь. Убедитесь сами, — сказал хозяин.
Мы познакомились с работой чеканщиков. Перед каждым была крохотная наковальня. Чеканщики орудовали маленькими зубилами. Некоторые зубила были не больше инструмента часового мастера. Специальные рабочие снимали каким-то химическим составом нагар с готовых изделий. После этой операции серебро сверкало неестественно ослепительно. В магазинах приходится встречать серебряные изделия, которые уже потемнели и потеряли свой первоначальный блеск.
Прощаясь со мной, хозяин протянул свою визитную карточку и вновь сказал о качестве серебра и про другие фабрики, которые выдают низкопробный металл за высшую пробу.
— Учтите это, когда будете покупать серебро.
Я пообещал учесть и посмотрел на визитную карточку. На ней под фамилией хозяина была изображена виньетка с орнаментом фабрики — зубчатые листья неведомого тропического растения и лепестки цветов.
Когда мы были уже в машине, я спросил своего сопровождающего, каков средний заработок рабочего в Котагеде. Ведь серебряные изделия ценятся в Индонезии не дешево. Рахмади откровенно ответил на мой вопрос.
— Да, хорошие безделушки из серебра дороги. Но ведь владелец магазина, продающего их, желает получить доход. Желает извлечь максимальный доход и владелец фабрики. Таким образом, рабочему остается не так уж много. Вы сами видели так называемую фабрику. Вероятно, такая же техника была и в прошлом, и в позапрошлом веке. Руки рабочего — вот главное орудие производства. Это орудие всегда было дешево. Есть, конечно, на фабрике два-три мастера, передающие свой опыт ученикам. Таких мастеров хозяин ценит больше, чем всех других рабочих. Я не знаю, какова их заработная плата, но они могут иметь собственный велосипед. Большинство получает всего 20–30 рупий в день. Это значит, что семья может позволить себе только рис да немного овощей. Мясо — уже роскошь.
Глава IX
УНИВЕРСИТЕТ «ГАДЖА МАДА»
И АКАДЕМИЯ ИСКУССТВ
Из Котагеде мы направились к университету «Гаджа Мада», на северную окраину Джокьякарты.
Город можно приблизительно разделить на две непохожие части. В южной, старой, части, прилегающей к кратону султана и дворцу принцев Паку Алам, с неимоверно узкими улочками и закоулками, глухими стенами и старомодными домиками, все дышит феодальным средневековьем. В новых же районах широкие прямые улицы-бульвары с могучими деревьями варингин и слоновыми пальмами. Слоновая пальма не приносит плодов и высаживается только как декоративное дерево. Прямой стройный ствол пальмы заканчивается зонтообразным пучком листьев, напоминающих листья кокосовой пальмы. За живой изгородью из аккуратно подстриженной декоративной зелени приютились уютные коттеджи. Веранды с цветными стеклами-витражами скрыты зеленью фикусов и магнолий. Вот в одном из садиков причуда природы — дерево-павлин. Дерево из семейства пальмовых с веером больших, как бы кожаных листьев, напоминающих распущенный хвост павлина.
На высоком берегу извилистой бурной речки Чодэ, пересекающей город с севера на юг, стоит новая, яркая, словно коробка из-под сладостей, мечеть Шухада. Купол мечети, увенчанный звездой и полумесяцем, царит над городом и заметен издалека. Далее виден католический собор, затем протестантский, отличающийся от католического главным образом тем, что на шпиле его красуется не латинский крест, а резной петушок. В солидном здании помещается католическая средняя школа. Из ворот школы выехал на скутере рослый упитанный белобрысый монах в длинной сутане, скорее похожий на сержанта старой колониальной армии, чем на. монаха. Бечак с усилием везет двух дородных монахинь-европеек в чепцах причудливой формы. Форма чепца говорит о принадлежности к определенному монашескому ордену. В Джокьякарте, крупном культурном и студенческом центре, католическая церковь стремится сохранить свое влияние через школы, молодежные организации, католический студенческий журнальчик, католическую партию.