В Джокьякарте мне пришлось беседовать с Саджади, руководителем другой труппы кетопрака — «Крито-маоти» Саджади был также секретарем организации БАКОКСИ. Полное название ее в переводе па русский язык звучит как «Всеиндонезийское общество по осуществлению контакта между труппами кетопрака».
Саджади говорил мне, что, хотя подавляющее большинство пьес, которые ставятся труппами кетопрака, посвящены не современности, а событиям далекого прошлого, кетопрак стремится выделить в своих постановках социальные и моральные проблемы, разоблачать и высмеивать отрицательные стороны феодального уклада и феодальной идеологии, живущие и в настоящее время. Саджади назвал имена наиболее видных драматургов, пишущих для кетопрака: Ронговарсито, Сентот. Но и здесь большинство пьес не изданы, а сохраняются только в рукописях у актеров.
В исполнении труппы «Критомарти» я видел один спектакль, действие которого происходило в средневековом Китае. На сцене запутывалась интрига вокруг отравления одного из главных героев, суетились стражники, крючкотворы-судьи. Мне понравилось умение труппы передать национальный китайский колорит. Манера игры, костюмы, грим, даже мелодии гамелана действительно уносили вас в средневековый Китай. Сперва я полагал, что актерами были местные китайцы, сохраняющие национальный быт и обычаи. Каково же было мое удивление, когда мне объяснили, что в труппе «Критомарти» вообще нет китайцев и все роли исполняются артистами-яванцами.
Глаза XX
ТАМ, ГДЕ БЫЛА СТОЛИЦА
ДРЕВНЕГО МАДЖАПАХИТА
Виллис раздобыл бензин у какого-то предприимчивого лавочника. Итак, мы едем в Моджокеото.
На многие километры тянутся улицы Сурабаи. Их сменяют предместья, скученные кампунги с соломенными хижинами. Едем вдоль широкой и полноводной реки Кали Мас, что означает «Золотая река». В ее устье стоит Сурабая. Мутные воды, несущие массы ила, напоминают цветом кофейную гущу. Течение стремительное. Пять-шесть жилистых, коричневых от загара парней тянут баржу со строительным материалом. Набедренная повязка из выгоревшей тряпицы да широкополая соломенная шляпа — вот и весь их наряд. Невольно вспомнилась знаменитая репинская картина с волжскими бурлаками. В Индонезии бурлачество все еще живет, как наследие недавнего колониального прошлого. Мускулы загорелых парней в широкополых шляпах обходятся дешевле, чем буксирное судно.
Местами река перегорожена плотинами. Баржа втиснулась в узенький коридор шлюза. Пока скрипучий ворот закрывает нижние ворота и в шлюзе медленно поднимается уровень воды, бурлаки могут отдохнуть. Они бессильно опускаются на палубу и тихо запевают грустную заунывную песню.
Строительство плотин, шлюзов, дамб обусловлено не потребностями судоходства. Все эти сооружения входят в ирригационную систему. Я заметил, что берег реки, по которому тянется асфальтированное шоссе, представляет собой гигантскую дамбу. Уровень воды в реке значительно выше, чем высота местности, отделенной от реки дамбой-дорогой. Если бы вдруг дамбу где-нибудь размыло и мощные потоки воды хлынули вниз, к каким страшным бедствиям это могло бы привести! В период тропических ливней такие бедствия на Яве и на Суматре случаются нередко. Погибают посевы, затопляются деревни, тысячи людей остаются без крова. Не обходится и без человеческих жертв. Советское общество Красного Кресга и Красного Полумесяца неоднократно выделяло Индонезии значительные суммы в помощь пострадавшим от наводнении.
В районе Сурабаи нет горных ландшафтов. Здесь простирается низменная дельта реки Брантас, одной из самых больших рек Явы. Невдалеке от Моджокерто Брантас раздваивается на рукава: северный — Кали Мас, или Сурабая, и южный — Кали Поронг. В дельте огромными массивами расположены плантации. Мы почти не видим типичных для Явы карликовых крестьянских участков с посевами риса, залитых водой и огороженных невысокой земляной дамбой. Плантации засажены не рисом, а какой-то ярко-зеленой растительностью. Это соя, как пояснили мне мои спутники. На полях работали сельскохозяйственные рабочие в конусообразных соломенных шляпах.
Кое-где у дороги — небольшие рощицы пальм и банановых деревьев, в которых прячутся соломенные хижины. Стайка ребятишек выбежала на дорогу и помахала нам вслед. Дальше — шеренга тонкоствольных деревьев папая со звездообразным пучком ажурных, словно искусственно вырезанных листьев и с гроздьями больших продолговатых зеленых плодов вроде наших кабачков. Потом снова поля. Совсем рядом с плантационными рабочими важно разгуливали длинноногие серебристо-белые цапли и лакомились какой-то болотной живностью.
— Белую цаплю очень почитают сельские жители и не охотятся на нее, — сказал Карьоно. — Цапля приносит много пользы тем, что ловит и поедает небольшую полевую змею, очень ядовитую и опасную.
Мы вновь выехали к реке. Теперь это уже сама Кали Брантас вблизи стрелки — того; места, где река делится на два рукава. Река здесь такая же стремительная и коричневая от ила. Кое-где из воды выступают отмели, покрытые галькой. Купается стадо домашних буйволов, выставив из воды только черные спины и головы с могучими рогами.
Наконец мы в Моджокерто, небольшом зеленом городке, административном центре округа. Здесь налицо все обычные признаки яванского городишка с несколькими десятками тысяч жителей: купол мечети с полумесяцем, остроконечный шпиль католического собора с крестом и другой шпиль с флюгером, принадлежащий протестантской церкви, несколько окаймленных пальмами чистеньких улиц со старинными особняками местных чиновников и скученный район хижин и лавчонок, площадь с кинотеатром, на фасаде которого голливудский ковбой показывает ослепительно-белые зубы и дуло пистолета.
— Кратон правителей Маджапахита был не на территории теперешнего города Моджокерто, а немного западнее, у деревни Тровулан, — сказал Карьоно. — Моджокерто в те времена был речным портом Маджапахита. Империя Маджапахит поддерживала оживленные дипломатические и торговые связи с Китаем и странами Индокитая. Иностранные суда — в те вреМена это были небольшие парусники — пересекали Яванское море и поднимались вверх по Кали Мас и Кали Брантас до Моджокерто.
— Я думаю, что, прежде чем ехать в Тровулан, стоило бы познакомиться с моджокертским археологическим музеем, — предложил Виллис.
На одной из тихих улиц города мы отыскали крохотный домик, где размещался музей. Перед домиком на зеленой лужайке стояли старинные каменные статуи.
Музей закрывался рано. Мы не нашли даже служителя. Однако Карьоно уверенно прошел внутрь, приглашая и нас с Виллисом последовать за ним, и как опытный экскурсовод начал объяснения. Музей основан страстным любителем и собирателем предметов старины местным бупати (начальник округа) Промоджойо Адинегоро в 1911 г. Последний передал музею свою личную археологическую коллекцию и, пополняя ее, продолжал неутомимо собирать экспонаты по окрестностям Моджокерто. Карьоно показал нам портрет бупати Адинегоро, имя которого и сейчас чтят в Моджокерто за его энтузиазм и любовь к национальной культуре.
В музее собраны лишь каменные археологические предметы: статуи, барельефы, предметы утвари, относящиеся к эпохе Маджапахита и к более ранним эпохам. Каменные сосуды для воды или вина, водоотливная труба, украшенная орнаментом, свидетельствуют о довольно высокой строительной и инженерной технике в древних яванских государствах.
Интересна скульптура Айрлангга на Гаруде. Это надгробие Айрлангга, правившего на Восточной Яве в первой половине XI в. Скульптура найдена в Белаглие (район Сингосари). Правитель изображен в фантастическом образе индуистского божества Вишну на мифической птице Гаруде. Олицетворение того или иного яванского правителя индуистской эпохи в определенном божестве индуистского пантеон а можно постоянно наблюдать в скульптурных изображениях, памятниках и барельефах. Изображение Айрлангга — Вишну, если отбросить мифологические атрибуты скульптуры, очень реалистично — вполне земные человеческие черты, характерное малайское лицо.