У посла была своя секретная служба наблюдения за сайгонскими лидерами, сообщавшая все более неутешительные сведения. Раздор между президентом и премьером грозил вылиться в вооруженное столкновение, и тогда американские силы могут быть отвлечены от борьбы с Вьетконгом на восстановление порядка в самом Сайгоне. Кэбот Лодж послал в Вашингтон тревожную телеграмму: «Конфликт Тхиеу — Ки создает обстановку, которая в любой момент может взорваться, и развитие событий может принять самое непредвиденное направление. Вполне возможно, что она вызовет волну антиамериканизма, нежелательного вообще, а в этой стране и в нынешней ситуации — тем более. Вызывает серьезную тревогу и то обстоятельство, что сайгонская администрация сохраняет только видимость контроля над городами, да и то лишь потому, что они охраняются американскими войсками. В городах, охраняемых нами, растет недовольство режимом, который занят междоусобной борьбой и не способен справиться с враждебными акциями Вьетконга, встречающими поддержку населения. Крах режима, маячащий на горизонте, может, если не предпринять определенных и решительных мер с нашей стороны, стать реальностью».
Но от посла требуется не только констатация факта, но и конструктивные предложения. Лодж встретился с Уэстморлендом и представителем ЦРУ в Сайгоне. Они совещались несколько часов и выработали общую ли-
нию, о которой посол сообщил в Вашингтон. Его предложение сводилось к тому, что пост президента Соединенные Штаты должны предоставить Нгуен Ван Тхиеу как человеку более уравновешенному, ho вице-президентом необходимо сделать Нгуен Као Ки, генерала, который пойдет до конца в войне и против Вьетконга, и против Ханоя, не останавливаясь ни перед чем. В то же время, в случае непредсказуемого изменения позиции Тхиеу, Ки будет противовесом. Что касается поста премьера, то на него можно подыскать человека после выборов в национальное собрание. Впрячь в один дилижанс Тхиеу и Ки — значит заставить их тянуть этот дилижанс. Оформить такой союз должны южновьетнамские генералы, которые поставят Тхиеу и Ки перед выбором: или они будут вместе работать, или армия найдет других людей на высокие посты. Недостатка в желающих распоряжаться американскими миллиардами в Сайгоне не было.
Посол сообщал также, что распри в сайгонском руководстве — это лишь отражение того, что происходит в обществе. Существует непримиримая вражда между буддистами и католиками, влиятельными сектами каодай и хоахао, между военными и гражданскими, между вьетнамцами и китайцами.
Все это составляет тугой узел трудноразрешимых проблем. «Если новой администрации, — сообщал посол, — которая будет действовать на основе конституции, не удастся организовать и направить враждующие группировки в русло борьбы с растущим влиянием Фронта освобождения, влияние которого мы уже не можем сбрасывать со счетов, то режим в Сайгоне, какую бы помощь мы ему ни предоставили, долго не продержится».
Сообщение посла вызвало в Вашингтоне серьезное беспокойство. Государственный департамент, располагающий своими источниками надежной информации, составил для президента Джонсона военно-политическое обозрение с анализом не только внутренней обстановки в Южном Вьетнаме, но и с оценкой действий американских войск и самого генерала Уэстморленда.
Государственный секретарь Дин Раск, от имени которого доклад был направлен президенту и Совету по национальной безопасности, хорошо понимал, что он идет на обострение отношений с министром обороны Макнамарой. «Но кто-то, рассуждал Раск, — должен сказать правду о неэффективности гигантских военных затрат, о громадных потерях в Южном Вьетнаме, о том, что надо менять и тактику и стратегию войны, чтобы завершить ее не поражением, а победой».
Президент Джонсон не успел прочитать доклада Раска в Вашингтоне и захватил его с собой на техасское ранчо. Правда, ему предстояло провернуть там нелегкое дело — и вряд ли останется время на чтение доклада, но он думал пробежать его по диагонали. Он знал, что разговор с бизнесменами города Остин будет сложным, но, используя свою власть президента и авторитет бывшего политического босса штата Техас, Линдон Джонсон рассчитывал получить контракт на расширение системы телевидения, обещавший президенту солидный доход. Вступая в Белый дом в качестве президента, Линдон Джонсон объявил, что он отдает все свои предприятия в особый фонд, распоряжаться которым будет специальный совет, не информируя президента о своей деятельности. Но тогда Джонсон хитрил, стремился выглядеть респектабельным, не связанным ни с каким бизнесом, делающим президента стороной заинтересованной в той или другой отрасли. Но Джонсон давно примирил свою страсть к деньгам со стремлением быть хозяином Белого дома. Владея состоянием в четырнадцать миллионов долларов, Джонсон, одержимый страстью к наживе, не мог умерить свои аппетиты, став президентом Соединенных Штатов. Наоборот, он решил максимально использовать этот пост для обогащения. Через техасских юристов, чьи доходы в значительной мере зависели от его благорасположения, он установил контроль над созданным особым фондом и, как и до президентства, продолжал управлять своим разросшимся хозяйством.
На воскресный обед президент пригласил канцлера ФРГ Людвига Эрхарда, думая обсудить с ним ряд межгосударственных вопросов. Только переговорив накануне с техасскими бизнесменами, Джонсон понял, как некстати этот визит.
Эрхард прибыл в полдень, и до обеда, показывая гостю свое ранчо, Джонсон постарался обсудить большинство намеченных проблем, оставив остальные на послеобеденное время.
Обед был обильным и изысканным. Выйдя из-за стола, хозяева и гости направились в комнату, где уже был сервирован кофе. Едва успели выпить по крошечной рюмке дорогого ликера, как секретарь, тенью скользнувший по толстому ковру, что-то шепнул на ухо президенту.
— Извините, — произнес Джонсон, поднимаясь во весь свой огромный рост над чрезмерно полным и разморенным Эрхардом, — у меня срочный разговор. Прошу вас, господин канцлер, чувствуйте себя как дома, я скоро освобожусь.
И он исчез из комнаты.
— Десять, пятнадцать, сорок минут… Уже не раз подавались к столу все новые напитки, легкая закуска, свежий кофе, а Джонсона все не было. Эрхард стал волноваться: не случилось ли чего-нибудь в мире, что требует от президента Соединенных Штатов активного вмешательства. Леди Джонсон, появившаяся в комнате с обворожительной улыбкой на лице, попыталась занять западногерманского канцлера, но почувствовала, что собеседник не очень внимателен к ней, будто прислушивается к тому, что происходит за стенами чайной комнаты. Она стала расспрашивать канцлера о том, как чувствует себя фрау Эрхард, но канцлер отвечал с неохотой, односложно. Отсутствие Джонсона становилось уже неприличным, граничащим с оскорблением, и Эрхард был недалек от решения дать команду ехать на аэродром, когда с улыбкой, с красными пятнами на лице в комнате появился Джонсон. Он подошел к канцлеру, стоявшему у инкрустированного книжного шкафа, заполненного протоколами конгресса за многие годы.
— Извините, господин канцлер, за мое долгое отсутствие. Только что позвонил генерал Уэстморленд из Сайгона и сообщил о некоторых неприятных вещах. Пришлось в ходе беседы искать выход из создавшегося положения. Такова у нас с вами миссия, господин канцлер, постоянно быть наготове к самым непредвиденным событиям.
Эрхард видел следы волнения и переживаний на лице президента, и обида несколько утихла, хотя, по его мнению, президент мог бы и посвятить его в существо дела. Однако он понимал, что президент сейчас, видимо, не готов обсуждать южновьетнамские дела, поскольку о них еще будет разговор позже.