Джонсон вспомнил, что во Вьетнаме началось совершенствование «линии Макнамары». Ее авторы — корпорации, занятые разработкой и производством электронной аппаратуры военного назначения. Макнамара, ознакомившись с новейшими изобретениями и этой области, принял предложение королей электронной военной техники, а те в знак благодарности назвали район, где устанавливается эта техника, именем министра обороны.
Министр, выступая в Ассоциации американской армии, нарисовал почти фантастическую картину войны в самом недалеком будущем. Он говорил о высокой насыщенности района военных действий самой чувствительной аппаратурой, позволяющей следить за каждым шагом противника. Эта система даст возможность сократить количество солдат, занятых ныне непроизводительно на поле боя. Макнамара не сказал о потерях, но его слова были направлены всей Америке, обеспокоенной этими потерями. Министра поддержал командующий вооруженными силами во Вьетнаме генерал Уэстморленд.
— Я вижу будущие районы боевых действий, — с подъемом говорил он, — районами, где мы можем уничтожить все, что мы можем засечь, используя средства мгновенного оповещения и почти мгновенного применения высокосмертоносной мощи. Учитывая, что вероятность поражения цели с первого залпа приближается к абсолютной, а средства обнаружения позволяют- вести постоянное наблюдение за противником, потребность в крупных контингентах живой силы для сдерживания врага будет уменьшаться.
Восторженность Уэстморленда не вязалась с его постоянными просьбами увеличивать именно количество солдат во Вьетнаме, но об этих просьбах Америка не знала. На распаленное воображение генерала охлаждающую струю направил сенатор Брайтсан:
— Единственная проблема с новым так называемым электронным полем боя стоимостью два миллиарда долларов, — сказал он, — о котором так восторженно говорил уважаемый генерал Уэстморленд, состоит в том, что это секретное оружие по-прежнему не может отличать вражеских солдат от мирных граждан, а, как пишут наши и зарубежные газеты, процент их гибели чрезвычайно высок. Не так ли, господин министр?
Макнамару никогда не занимал этот вопрос, ему не было дела до того, сколько гибнет мирных вьетнамцев. Как большинство американских лидеров, он считал, что чем больше, тем лучше. Поэтому на вопрос сенатора он ответил, не задумываясь:
— У нас практически нет представления ни о количестве, ни о характере потерь среди гражданского населения Южного Вьетнама. И не наше дело вести такие подсчеты. Мы пришли во Вьетнам не с благотворительными целями. Сначала нужно навести там порядок, защитить демократию и свободу от коммунистов, а потом будем думать, как помочь тем, кто оказался в орбите войны.
В интервью одному известному американскому журналисту Макнамара, не склонный обычно к саморекламе, не избежал соблазна.
— Вы, журналисты, — сказал он с довольной улыбкой, — пустили в оборот такие термины, как «антипарти-занские войска Макнамары», «линия Макнамары», «бюджет Макнамары». Теперь некоторые люди стали называть даже войну во Вьетнаме «войной Макнамары». Я не возражаю, пусть будет так, хотя я воспринимаю это как простую журналистскую находку. Война во Вьетнаме — это война всей Америки, а не одного Макнамары. Если бы американский народ не жертвовал на нее сбои деньги, Макнамара ничего бы не сделал.
Язвительно отозвалась на это заявление министра обороны газета «Вашингтон пост»: «Макнамара выжал из рекламы собственной персоны все, что только мог. Он умолчал лишь о том, что за последние пять лет он вытащил из кармана американцев пятьдесят миллиардов долларов. И, несмотря на это, небольшая азиатская страна связала нас по рукам и ногам. Сейчас не один человек задает тревожный вопрос: что он сделал с нашими деньгами и что он может сделать с Америкой?!»
Президент Джонсон знал о наскоках на министра обороны, но относился к этому спокойно. В Америке многие стремятся в любом качестве — героем или злодеем — попасть на страницы газет, потому что это — реклама.
— Ну как, Боб, — спросил президент министра обороны, — достается тебе от газетчиков?
— Наша с вами судьба такая, господин президент, — ответил министр. — Делаем святое дело для всех, а отвечаем персонально.
Президент в течение целого часа слушал Макнамару, не перебивая вопросами. Это был доклад, выверенный до последней цифры, с серьезным обоснованием каждого шага, который будет сделан во Вьетнаме. Министр подтвердил крупные потери, по сказал, что война и не бывает без них. Он предложил, согласившись с послом и генералом Уэстморлендом, серьезно заняться укреплением режима в Сайгоне. Это пойдет на пользу самой Америке. Если сайгонские войска будут лучше воевать, американские потери уменьшатся. Но остается еще очень важная задача — сломить Ханой. На усиление его противовоздушной обороны надо ответить еще более массированными ударами с воздуха. По каждому объекту и каждой движущейся по дороге машине. На юге надо укрепить оборону стратегических баз, особенно Фусань, находящейся в самом уязвимом месте, на стыке границ Вьетнама и Лаоса.
Когда Макнамара, кончив докладывать, собрал свои записки в папку, президент все еще сидел в глубокой задумчивости. Что-то тревожило его, несмотря на оптимистические выводы и прогнозы министра обороны. Наконец он поднял голову, едва заметная, будто смущенная улыбка тронула тонкие губы.
— Я думаю, Боб, тебе самому необходимо слетать во Вьетнам, поговорить с этими сайгонскими парнями со всей откровенностью и прямотой. Указать каждому то место, которое мы для него отводим. Побывайте у нашего друга Фрэнсиса. Я получил от него очень мрачное письмо. Помогите ему. По-моему, в непосредственной близости от базы Фрэнсиса проходит «линия Макнамары», не так ли? — спросил Джонсон, бросив хитрый взгляд на министра.
— Так, господин президент. Но не думайте, что это я сам придумал название.
— Но и не возражал, Боб. Верно? — одарив Макнамару улыбкой, сказал президент. — Однако это налагает на тебя большую ответственность за линию. Постарайся, чтобы ее не сломали. Фрэнсис пишет, что Вьетконг подбирается к ней и даже выводит из строя отдельные участки. Нельзя рисковать двумя миллиардами долларов, Боб.
— Понимаю, господин президент, — согласился Макнамара. — В самое ближайшее время побываю во Вьетнаме и сделаю все, что необходимо. Мне кажется, господин президент, что после выборов обстановка в Сайгоне нормализуется, исчезнут распри и сайгонские парни, как вы говорите, начнут действовать целеустремленней. Я постараюсь внушить им вашу мысль. Но остается еще один вопрос, господин президент: надо вырвать у конгресса несколько миллиардов дополнительно для закупки самолетов, особенно последних конструкций. Уэстморленд прав, когда доказывает, что надо дать ему больше войск. Вьетконг стал силой, с которой надо считаться. Для наших парней эта война слишком напряженна. Они, как говорят химики, живут и действуют во враждебной среде. Каждый их шаг сопряжен с преодолением непредвиденных трудностей. Земля, вода, лес, люди, сам воздух таят постоянную опасность. Солдаты ломаются в этих условиях. Участились случаи серьезных психических расстройств у солдат. Надо бы сократить срок их пребывания там, но у нас нет возможности менять целиком дивизии. Придется искать другие пути: предоставлять почаще короткие отпуска, прибавить денежное вознаграждение. Это тоже требует дополнительных ассигнований. Но главное — усиление технической мощи, прежде всего самолетами.
— Конгресс потребует объяснений, Боб, ты это знаешь. Тебе надо будет подготовить убедительный документ конгрессу, чтобы даже самые ярые наши противники поняли, перед какой проблемой мы стоим во Вьетнаме.
— Этим мы займемся немедленно, господин президент.