На следующий день президент принимал генерала Крейтона Абрамса, назначенного командующим американским экспедиционным корпусом во Вьетнаме. Джонсон хорошо знал Абрамса, но протокол требовал официального представления. Это сделал Кларк Клиффорд.
— Господин президент, — несколько торжественно начал министр обороны, — вы приняли решение назна»-чить генерала Крейтона Абрамса ответственным за проведение нашей военной политики во Вьетнаме. Разрешите представить вам главнокомандующего, отбывающего к месту службы, и попросить вас высказать ему свои пожелания.
— Я с радостью и гордостью подписал ваше назначение, Крейтон. Зная ваши редкие личные качества, верность идеалам Америки, боевой опыт, надеюсь, что вы сделаете все необходимое для изменения нынешнего положения.
— I Благодарю вас, господин президент, за доверие, которое вы мне оказываете. Я не пожалею сил, чтобы оправдать его, — с чувством произнес Абрамс, и это понравилось президенту.
— В нынешнем году, — продолжал президент,— мы столкнулись во Вьетнаме с непредвиденными трудностями, преодолеть которые предстоит вам. Там создалась сейчас новая обстановка. Мы добились все-таки того, что Ханой дал согласие на начало переговоров.
Услышав это, Клиффорд испытал что-то вроде стыда за президента, потому что его администрация только под давлением союзников в Европе и своего народа вынуждена была согласиться сесть за стол переговоров с представителями Ханоя, а несколько дней назад пошла дальше: согласилась начать четырехсторонние переговоры в начале будущего года с Ханоем и Фронтом освобождения Южного Вьетнама. Но президенту очень хотелось даже перед лицом посвященных людей разыграть вариант своей победы.
— Ханой требует полного прекращения бомбардировок Северного Вьетнама. Мы, проявляя свою добрую волю и готовность к диалогу, ограничили район бомбардировок территорией южнее двадцатой параллели. Этим мы показали всему миру, что теперь дело не за нами. Если Ханой будет упорствовать, мы можем снова бросить против него свои воздушные силы.
Принесли кофе и три бокала шампанского.
— Разрешите мне, господа, поднять бокал за успех того дела, которое мы поручаем генералу Абрамсу. Ваше здоровье, Крейтон! За ваши успехи. За твое здоровье, Кларк!
Выслушав благодарность за добрые пожелания, Джонсон пригласил Абрамса и Клиффорда за маленький столик выпить кофе. Сделав глоток, он вернулся к делу.
— Я хочу посоветовать вам, Крейтон, изменить тактику военных действий во Вьетнаме с учетом всего, что там произошло. Я считаю целесообразным в нынешней ситуации отказаться от не оправдавшей себя идеи «поиска и уничтожения». Ошибка генерала Уэстморленда состояла прежде всего в том, что он разбросал имеющиеся в его распоряжении силы, распылил их и в результате оказался на всех участках слабее своего противника.
Новую тактику разработал Объединенный комитет начальников штабов, и Клиффорд познакомил с ней президента. В изложении министра обороны она выглядела веско и убедительно, и Джонсон одобрил ее.
— Я думаю, господин президент, — предложил тогда Клиффорд, — будет в высшей степени полезно и целесообразно, чтобы вы лично изложили ее генералу Абрамсу.
И с этим Джонсон согласился, и сейчас чувствовал себя в роли крупного военного авторитета, видя, с каким вниманием, как откровение, слушает его Крейтон Абрамс. Ему и в голову не могло прийти, что Абрамс получил все инструкции от председателя Объединенного комитета начальников штабов, уточнил все детали и возможные шаги в случае изменения обстановки. Но, направляясь к президенту, Клиффорд посоветовал Абрамсу сделать вид, что впервые слышит о новой тактике именно от президента Джонсона. Глядя сейчас на Абрамса, он усмехался в душе и боялся, что Крейтон переиграет. Но президент уже чувствовал прилив сил и вдохновения, а внимание генерала Абрамса только прибавляло ему пафоса и красноречия.
— Отныне ваша задача будет состоять в том, — продолжал Джонсон, — чтобы защитить от атак Вьетконга крупные города, в первую очередь Сайгон, аэродромы, военные базы, наиболее важные пути коммуникаций. Пусть Вьетконг пока будет заперт в своих сельских районах. Настанет время, и мы, укрепив города, перестроив сайгонскую армию на новой основе, поможем ей одержать победу.
— Сэр, — спросил генерал Абрамс, давая возможность президенту время еще на один раунд красноречия, — какой линии придерживаться впредь в отношении бомбардировок территории Северного Вьетнама южнее двадцатой параллели и как поступить с высвобождающейся частью самолетов?
— Дорогой Крейтон, бомбардировки должны быть такими же интенсивными, как и раньше, ведь мы оставили для них район, по которому проходят основные коммуникации Ханоя. По ним он направляет на юг и живую силу, и оружие, и боеприпасы. Поэтому удары должны носить характер самый разрушительный. А что делать с освобождающимися самолетами? Кларк, как ты думаешь? — спросил Джонсон Клиффорда, так и не вспомнив, шла ли речь о самолетах раньше.
— Думаю, — ответил министр, — их можно направить на подавление сил Вьетконга южнее семнадцатой параллели.
— Понятно, Крейтон? — спросил Джонсон.
— Спасибо, господин президент, теперь мне все ясно, — горячо ответил генерал, снова поражая Клиффорда своими артистическими способностями. Or рызывал умиление у президента. Прощание их было сердечным и теплым. Джонсон положил руку на плечо Абрамса.
— Итак, Крейтон, желаю тебе успеха. Ты получил нелегкое наследие, но я и Америка надеемся, что чы справишься с порученным делом.
Перед отлетом в Сайгон генерал Абрамс подвергся настоящей атаке журналистов: Не привыкший к шумной славе, к вспышкам фотоламп, к свету телевизионных юпитеров и к микрофонам, которые ему едва не засовывали в рот, Абрамс, растерялся. Он неэффектно отвечал на вопросы, мялся, боялся сказать лишнего, и это настраивало против него наиболее рьяных газетчиков. Но один ответ пришелся по душе всем, и он стал крупным заголовком американских и сайгонских газет: «Я знаю, как сокрушить красных», — уверенно сказал генерал Крейтон Абрамс, улетая в Сайгон».
В конце июля генерал Абрамс принял командование американской армией, а в августе вооруженные силы Фронта освобождения перешли в наступление ил многих участках, выбили американо-сайгонские отряды из боль-шипства укрепленных постов вдоль дороги номер де-зятатаковали штаб дивизии морской пехоты, эвакуированный с базы Фусань в лагерь Хиеудык недалеко от Дананга, потопили сторожевой военный корабль на реке Сайгон. Весь август они держали в своих руках инициативу, не давая новому командующему американской армией возможности разобраться в обстановке, начать организованное стягивание своих сил к узловым пунктам обороны, как было предусмотрено планом, утвержденным в Вашингтоне.
Неудачи на фронтах во Вьетнаме тревожным эхом отзывались на авеню Клебер в Париже, где начались официальные встречи представителей Ханоя и Вашингтона. Послу со специальными полномочиями Авереллу Гарриманувсе труднее становилось находить аргументированные возражения на обвинение главы вьетнамской делегации Суан Тхюи в том, что Соединенные Штаты ведут двойную игру, хотят и вести переговоры для обмана мирового общественного мнения, и в то же время продолжать варварские бомбардировки территории Демократической Республики Вьетнам.
— Господин Гарриман, — говорил Суан Тхюи, — вы человек, много поживший, много повидавший. Скажите, неужели вам доставляет удовольствие быть ширмой для нечестной политики вашей администрации, которая пошла на переговоры с нами, держа за спиной остро наточенный нож. От имени моего правительства я прошу передать в Вашингтон следующее: если Соединенные Штаты действительно хотят прийти к прочному миру, то вьетнамцы готовы вести искренние переговоры. Если же они хотят продолжать войну, то народ Вьетнама готов вести ее столько, сколько потребуется. Неужели все то, что произошло даже в последнее время, еще не убеждает американское правительство в бессмысленности расчетов поставить Вьетнам на колени?
Несмотря на свой долгий и богатый опыт дипломата, Гарриман растерялся, он испытал глубокий укол совести, потому что этот невысокий плотный человек с открытым лицом будто поймал его на неблаговидной махинации.