Да, думала она сейчас, война приобретает другие масштабы. Американцы постараются доказать законность своих действий. Как говорится, змея и в прямом бамбуковом стволе будет извиваться. Они уже не раз предпринимали такие шаги, а теперь станут еще более наглыми. Давно ли, кажется, американское правительство опубликовало меморандум под названием «Юридическое основание военных действий США против Северного Вьетнама», а теперь пошло дальше. Тонкинская провокация заставит их искать другие объяснения, потому что просто обвинить ДРВ в агрессии, оказалось недостаточным. Судя по реакции в мире, никого не удалось убедить в смехотворном доводе, что вьетнамцы являются агрессорами в собственной стране. Даже американцы не очень верят этому.
Нгуен Тхи Динь полистала свой блокнот и перечла записи, которые сделала в Ханое. «Мы создали в Южном Вьетнаме, — говорил американский сенатор Морзе, — правительство, которому предоставили огромную помощь и которое, как мы говорим сейчас, пригласило в страну американские войска. Я утверждаю, что Южный Вьетнам войдет в историю как государство, в значительной мере созданное нами. Но контроль над южновьетнамским правительством переходил из одних рук в другие внутри правящей клики, финансируемой Америкой до тех пор, пока связь этой клики с Соединенными Штатами не стала теснее, нежели ее связь с народом Вьетнама».
Она несколько раз подчеркнула карандашом эту цитату и подумала, что надо широко использовать ее в пропаганде — в листовках и передачах радиостанции освобожденных районов.
А вот тоже интересная мысль, подумала замглавко-ма, найдя цитату из речи сенатора Брайтсана, которого американские газеты называют «совестью Америки». Умный, крупный политик. Его критика своего правительства бывает беспощадно резкой. Он что, хочет изменить его политику? Видимо, да, поскольку она не отвечает интересам Америки, наносит ей ущерб. Он боится, что Джонсон заведет страну в тупик, что прямое участие американских войск во вьетнамской войне вызовет необратимые процессы, опасные для самой Америки. В этом надо искать причину его критики. Все-таки любопытно говорит эта «совесть Америки» о вьетнамских делах: «При всех условиях, это их страна, а не наша. Мы не имеем на нее никаких прав. С их точки зрения, мы незваные гости, вторгшиеся в их страну. Противопоставляя себя Вьетнаму, воюя с его народом, мы не добьемся победы, не поднимем своего престижа, а только растеряем свой моральный капитал, понесем тяжелые жертвы, о которых долго будет помнить Америка».
— Хорошо говорит сенатор, — перечитав, произнесла она вслух, — хотя его меньше всего беспокоит судьба вьетнамского народа.
Дни, проведенные в Ханое, слились будто бы в один, заполненный напряженной работой. Она много читала, ездила по рабочим коллективам и рассказывала, что происходит южнее реки Бенхай и чего надо ожидать в ближайшие месяцы, побывала на позициях противовоздушной артиллерии. И везде черпала веру, что вьетнамский народ не запуган, а готов защищать родную землю, и это вселяло в нее бодрость.
«Вьетнамская война, — вспомнила она слова президента Хо Ши Мина, — несомненно, проложит линию раскола в сознании американского общества. Чем глубже будут влезать американцы в войну, тем глубже будет становиться этот раскол. Американская администрация делает вид, что она действует по просьбе сайгонского правительства, и этим вводит в обман большинство своего народа. Скоро оно должно будет отбросить маскировку и взяться за войну во Вьетнаме, как за свою собственную».
Снова шелестят листочки блокнота. «Мы поддерживаем правительство, у которого нет сторонников, — читала она. — Без усилий американского оружия это правительство не продержалось бы и дня». Это говорит Роберт Кеннеди, брат убитого президента. Тут, конечно, может быть, какой-то маневр. Два года назад, будучи министром юстиции в правительстве своего брата, он приезжал в Сайгон. И говорил другое. Совсем другое: «Америка останется в этой стране столько, сколько захочет, и заплатит за победу над коммунизмом любую цену». Конечно, нельзя слишком доверять словам американских политиков. Они входят в разные группы и не стесняются в выражениях в адрес соперников. Это так. Но и сбрасывать со счетов новые настроения тоже не следует. Сейчас можно сказать только одно: предстоят суровые дни, даже не дни, а годы…
Ступеньки лестницы заскрипели. Она обернулась к двери, и улыбка осветила ее лицо.
— Входите, входите, товарищ Лань. Здравствуйте. Что это у вас такое озабоченное лицо, а?
— Здравствуйте, товарищ замглавкома. Пришел доложить о той информации, которую удалось собрать по вашему заданию. Не думаю, что она полная, но достаточно обстоятельная, чтобы быть озабоченным.
— Ну что ж, товарищ начальник разведотдела, у вас, видимо, такая должность — приносить вести не очень радующие. Что поделаешь? Да, Фам Лань, давно хотела спросить вас, нет ли у вас старшего брата?
Фам Лань выразил удивление.
— Был у меня один хороший знакомый. Подождите, когда же это было? Да, да, в пятьдесят шестом году. Комиссар партизанского отряда в провинции Бенче. Очень смелый и решительный человек, очень похож на вас.
— Я же из другой провинции, товарищ замглавкома.
— Что же из этого? Революция так перемешала людей, что земляка можно встретить теперь в самом неожиданном месте и в самом противоположном лагере. Ну, ладно, давайте ваши новости, товарищ Лань.
— Я приготовил карту, чтобы нагляднее представить, что начинают делать американцы. Главное вы знаете: они предполагают развернуть большое строительство военных объектов, разных по своей мощности и назначению. Вот как примерно это будет выглядеть, если судить по активности специальных инженерных частей, которая наблюдается в разных районах.
Фам Лань развернул на небольшом столике карту Южного Вьетнама, и замглавкома увидела множество квадратов, разбросанных по всей территории.
— Синие квадраты, — показал Фам Лань, — это то, что уже построено сравнительно давно, в основном аэродромы и лагеря, где дислоцируются американские отряды «зеленых беретов». Остальные квадраты — новые стройки.
— Да, многовато нарисовано их, а?
— Порядочно. Если мысленно соединить их общей линией, то получится настоящая рыбацкая сеть, наброшенная на Южный Вьетнам.
— Верно, — согласилась замглавкома. — И, конечно, американцы думают этой сетью выловить всех нас… Хорошо придумали, но разгадать нетрудно. Сначала с нами покончить, а потом взяться за весь Индокитай. Верно я думаю, товарищ Лань?
— Совершенно правильно, товарищ замглавкома. Ведь помимо Вьетнама базы есть на Окинаве, Гавайях, в Таиланде. Там они стратегического значения, а здесь — в Плейку, Дананге. Кантхо, Бьенхоа, под Сайгоном — тактического.
— Макнамара как-то сказал, — прервала замглавкома Фам Ланя, — что надо в первую очередь уничтожить экономический потенциал ДРВ, потом задушить партизанское движение в Южном Вьетнаме и отбросить всю страну к каменному веку. Угроза, конечно, не шуточная, но ведь наш народ не будет покорно ждать, когда господин Макнамара выполнит ее. И мы не одни, у нас есть друзья, которые помогут нам. В Ханое мне сказали, что скоро начнет поступать военная техника, которая собьет спесь с господина Макнамары. Да и мы тут постараемся рвать американскую сетку. Мы не будем сидеть сложа руки. Но сейчас, к сожалению, Джонсон держит инициативу и сам держится на волне временной поддержки его планов усмирения Вьетнама.
— Именно временного, — поддержал Фам Лань. — Как говорится, слезет с Будды позолота — и все увидят просто деревянную болванку.
— Только вреднее всего для нас будет настроение излишней самоуверенности, — сказала Нгуен Тхи Динь, и Фам Лань почувствовал, что это замечание и в его адрес, хотя он представлял себе путь трудным и жестоким. — Мы были бы плохими бойцами, — продолжила замглавкома после минутного молчания, отрываясь от расстеленной на столе карты, — если бы уже сейчас начали мечтать о том, что будет. Этих «если» посмотрите сколько, — снова возвращаясь к карте, сказала она. — Пока нам надо думать, как справиться со свалившейся бедой.