Кинувшиеся с магнитофонами и камерами журналисты, потеснив охрану, едва не сбили самого президента. Джонсон, широко и приветливо улыбаясь в направленные на него объективы, отделывался от газетных репортеров ничего не значащими словами. Он даже шутил с наиболее знакомыми из них, но говорил всем одно и то же:
— Полет был прекрасным, господа, а остальные вопросы поберегите на более позднюю стадию. Нет, господа, никаких комментариев.
Очередные гавайские переговоры начались в обстановке небывалой секретности. На первом заседании адмирал Шарп сделал обзорное сообщение о военном положении в Южном Вьетнаме и о том, как идут бомбардировки территории Северного Вьетнама, потом выступили посол- США в Сайгоне, председатель Объединенного комитета начальников штабов и главный военный советник США при сайгонской армии.
На второй день встречи неожиданно слово взял сам президент Джонсон, выступление которого предполагалось только в конце совещания.
— Я хочу проинформировать вас, господа, — с трагическими нотками в голосе начал он, — о том, что в Южном Вьетнаме обстановка в эти дни, когда мы находимся на этом совещании, резко ухудшилась. Вчера я получил сообщение, что Вьетконг совершил новое варварское нападение на военную базу США в Плейку. Это, как свидетельствуют факты, было хорошо подготовленное, думаю, не без помощи Ханоя, нападение. Удару подвергся командный пункт, аэродром и казармы. Должен с огорчением сообщить, что в ходе этого бандитского нападения убито и ранено 234 американских военнослужащих и подорван 31 самолет.
Джонсон подождал, пока успокоятся присутствующие. Большим клетчатым платком он вытер лицо, протер очки, но продолжал молчать, показывая всем видом, что ему трудно справиться с волнением. Но вот он поднял голову, окинул взглядом лица участников совещания и наконец продолжил:
— Я должен также информировать вас о том, что я отдал приказ военно-воздушным силам, базирующимся в этом районе, начать массированную бомбардировку новых целей в Северном Вьетнаме. Это будет наш ответ на удар по Плейку. Мы покажем Ханою, что Америка не оставит безответной ни одной его враждебной акции.
Совещание после этого уже пошло на той высокой ноте, которую взял президент Джонсон. Даже несколько нервное и крикливое выступление сайгонского премьера не вызвало у Джонсона неприятного осадка. Наоборот, Ки понравился Джонсону своей бескомпромиссностью и готовностью идти на самые решительные действия против Ханоя. Обращаясь к Джонсону, он сказал:
— Господин президент! Мы видим в вас единственного защитника наших интересов, так бесстыдно и вероломно попираемых враждебными нам силами. Мы просим вас, господин президент, великого лидера великой страны, употребить все ваше могущество для сокрушения коммунистической опасности. От имени нашей страны я прошу вас направить во Вьетнам такой контингент войск, который поможет защитить наши моральные ценности. Мы гордимся ими, потому что получены они благодаря дружбе с Соединенными Штатами.
Это уже было совсем в стиле Джонсона, едва не прослезившегося во время речи премьера-генерала.
Гонолулская декларация и совместное коммюнике были составлены в таких выражениях, что через частокол слов «мир и спокойствие, процветание и взаимопомощь, непреходящие ценности и идеалы демократии», казалось, никому не добраться до истинных намерений сторон, скрытых в секретных приложениях.
Поэтому Джонсон был возмущен необъективностью мировой печати, извратившей, как он серьезно думал, дух декларации. Влиятельная французская газета статью о совещании в Гонолулу дала под крупным заголовком «Сговор о расширении войны во Вьетнаме».
— Какая мерзкая клевета! — воскликнул Джонсон, отбрасывая сводку информации зарубежной прессы.
Еще больший удар он почувствовал, когда познакомился с выступлениями американской печати. Он совсем не думал, что реакция большинства газет будет столь негативной. Общее мнение критиков Джонсона выразила «Нью-Йорк таймc». «Когда президент Джонсон на лазурном берегу Жемчужной гавани обещал сайгонским генералам бросить на весы судьбы будущее Америки, — писала она, — великий спор из-за конфликта во Вьетнаме начал разгораться по всем Соединенным Штатам. Он происходит сегодня повсюду, начиная с Белого дома, конгресса, Пентагона и кончая каждым домом, конторой, заводом, фермой. Сознание тупика стало почти общенациональным».
— Как это понимать, Дин? — спросил президент государственного секретаря, резким движением подтолкнув к нему газету с абзацем, отчеркнутым жирным красным карандашом.
— Обычная газетная статья, рассчитанная на сенсацию и дешевый авторитет у читателей, господин президент, — спокойно произнес Дин Раск. — Если мы будем обращать внимание на каждое выступление против администрации, нам нельзя будет сделать ни одного шага вперед. Впрочем, и ни влево, и ни вправо, потому что обязательно он кому-то не понравится. Чтобы наши газетчики могли получать не только на жевательную резинку, но и на виски с хамбургером [18], им приходится заниматься словесной эквилибристикой, от которой голова может пойти кругом. К счастью, завтра об этом все забудут.
Президент внимательно слушал Раска, не перебивая, хотя в глазах у него плясали сердитые искры.
— У нас, американцев, господин президент, отношение к газетным выступлениям напоминает- состояние человека, которого очень сильно ударили по голове тяжелым предметом и повредили череп.
— Что же это за состояние, Дин? — удивился президент.
— На следующий день он ничего не помнит.
Джонсон то ли улыбнулся, то ли поморщился.
— Ну, а как ты оценишь вот это выступление в комиссии по иностранным делам конгресса сенатора Брайтсана?
Снова резким толчком, с выражением брезгливости на липе Джонсон послал листок Раску.
«Обладай президент дальновидностью зрелого международного политика, он бы хорошенько подумал, прежде чем класть на плечи американского народа тяжкое бремя. Если бы передо мной была дилемма: нанести непоправимый ущерб Америке, продолжая оставаться во Вьетнаме, или уйти оттуда в результате переговоров, я бы высказался за уход. Если Соединенные Штаты начнут применять все большую мощь против Северного Вьетнама, нельзя будет предугадать, куда это может завести нас, потому что невозможно рассмотреть дорогу впереди. Мы опоздали, наш поезд мелькнул красным огнем последнего вагона».
— Вы же знаете, господин президент, что сенатор Брайтсан органически не выносит никакую администрацию. У него, по-моему, неладно с психикой.
— Нет, Дин, с психикой у него все в порядке, он просто ненавидит меня лично, я это давно знаю. Пользуясь своей якобы чистой совестью, он начинает атаки против меня, чтобы подорвать авторитет президента.
— Вы преувеличиваете, господин президент. И вообще нет ничего страшного в этой критике. Она создает видимость разных мнений, несогласий, противоборства. Большинство, которым вы располагаете в конгрессе, поддержит ваши смелые шаги как во внутренней, так и во внешней политике.
Дин Раск пытался успокоить президента, хотя он знал больше того, что попадает на стол Джонсона. Помощники президента стараются так препарировать информацию, чтобы не особенно расстраивать патрона. Государственный секретарь из сообщений своих агентов знал, как растет оппозиция вьетнамской политике Соединенных Штатов в союзнических странах. Поездка вице-президента Хэмфри по союзным странам с целью добиться их прямого участия во вьетнамской войне не дала результата. Пока только Южная Корея изъявила согласие послать две пехотные дивизии «Свирепый тигр» и «Белая лошадь», бригаду морской пехоты «Голубой дракон» и вспомогательные войска, в том числе саперные подразделения, — всего сорок пять тысяч человек. Таиланд считает, что его вклад вполне достаточен предоставлением военных баз и посылкой двухсот летчиков и моряков военных судов общей численностью две с половиной тысячи человек. Даже Австралия, на помощь которой сильно надеялись в Вашингтоне, посылает всего 6 тысяч солдат, эскадрильи легких бомбардировщиков и одну эскадрилью транспортных самолетов. Новая Зеландия ограничилась обещанием направить артиллерийских инженеров да медицинские отряды. Япония будет поставлять напалм, боеприпасы и средства химической войны. Западная Германия — технических специалистов и химическое оружие. Англия, Франция, Италия и другие союзники в Западной Европе делают вид, что не понимают, о чем идет речь.