Серега заржал.
— Большего специалиста, чем Евстафий я не знаю.
Бобров воззрился на Серегу, словно в первый раз его увидел.
— А ведь верно, — сказал он. — Ну ка, давайте сюда Евстафия и Прошку.
Через полчаса, получив инструкции, Прошка и ветеран, служивший у Евстафия, а ныне живущий на заслуженную пенсию, отправились в город. Прошка получил задание пройтись по базару и скупить все, что напоминает культурные ценности. Бывший завсегдатай этого самого базара посмотрел непонимающе и потребовал разъяснить, что входит в понятие «культурные ценности». И когда Бобров назвал ему примерный ассортимент, сказал «хм» и почесал затылок.
У ветерана, дядьки сильно за пятьдесят, задание было конкретное и он вопросов не задавал. Ему надо было найти в районе порта такого же ветхого деда и купить у него или выменять старый бронзовый меч, помнящий наверно еще осаду Трои. Евстафий твердо помнил, что воин, еще состоя в страже, как-то хвастал, что его меч тверже железного.
Через пару часов посланцы вернулись. Дед, гордый выполненным поручением и тем, что на старости лет оказался полезен, получив вознаграждение, с достоинством удалился. Прошка же, разгрузив повозку, предоставил Боброву на выбор целую кучу культурных ценностей. Бобров созвал всех имевшихся под рукой представителей двадцатого века и, сказав:
— Выбирайте, — отошел в сторону.
Дебаты длились не менее получаса. Наконец, Боброву были представлены: женская статуэтка из слоновой кости явно восточной работы высотой около полуметра; несколько бронзовых украшений; две прекрасной работы камеи и, наконец, великолепный чернолаковый кратер. Все это было упаковано в амфору, за исключением кратера, который не пролез в горлышко, с присовокуплением меча и пары пригоршней драхм и тетрадрахм. Горлышко амфоры залили смолой и вручили ее Вовану.
На следующий день появился Смелков. Его переодели в хитон (девчонки по этому поводу очень веселились), чему он поначалу сопротивлялся, вручили опись имущества и с утра корабли Вована взяли курс на Босфор. Бобров на этот раз остался в поместье дожидаться рождения ребенка. Старшим по южной Африке был назначен Серега, который с Дригисой обосновался в Бобровской каюте и очень этим гордился. Хотя, если честно, Вован свою капитанскую каюту на новом корабле, названном без затей «Южная Африка», отделал гораздо тщательнее прочих, объясняя это тем, что он в плаваньях проводит гораздо больше времени, чем все прочие. Команду он тоже имел в виду. Но кубрик от наличия в нем красного дерева выиграл не сильно.
Проводив корабли, Бобров занялся текущими делами. Дел, правда, было немного. Андрей прекрасно управлял поместьем и вмешательство в свои дела воспринимал ревниво. У него, конечно возникали порой небольшие трения с Млечей по старой памяти, но трения разрешимые. Млеча в последнее время несколько отошла от дел в связи с рождением Вовановой наследницы, но общее руководство осуществляла довольно жестко. Она совсем не походила на ту замарашку, которую пригнали скифы как бесплатное приложение к коровам. Млеча была теперь вполне уверенной в себе молодой женщиной, не такой яркой красавицей, как трое подруг, но очень милой и домашней. Правда, ее трансформация не завершилась полностью, так как от основной массы сельскохозяйственных тружеников она отошла, а к руководящей верхушке поместья не приблизилась, хотя вроде как по статусу имела полное право. У нее вообще была одна подруга — Апи. Но у Апи все были друзьями-подругами, хотя, конечно, Млечу она выделяла. А вот перед Бобровым, Серегой, Смелковым, Златкой и Дригисой Млеча робела вплоть до заикания. Но Бобров надежды не терял и старался с ней быть всегда ласковым и приветливым.
Евстафий, выйдя из длительного отпуска, конца которого еле дождался, тут же нашел массу недостатков в учебном процессе и воины, ругаясь про себя, теперь каждое утро строем бегали вокруг усадьбы. С башни на них, ухмыляясь, смотрели счастливчики, находящиеся в карауле. Бобров, видя возросшее рвение Евстафия, отправил от греха подальше два десятка ветеранов в рейс с Вованом, шепнув старшему десятнику, чтоб мужики за рейс хорошо отдохнули. С ними же ушли и Никитос с Петросом, сопровождая товары для афинской лавки.
Элина с девицами тут же переселились в поместье. И Бобров, ощутив засилье баб, затосковал. Через пару недель делать ему стало совершенно нечего. Даже в любимой верфи теперь властвовал дядя Вася и, пока шла серия судов, уступать первенство не собирался. На улице похолодало. Дул устойчивый северо-восточный ветер и закончивший все сельхозработы народ предпочитал отсиживаться в помещениях. И тут Апи затеяла рожать.