Уже сдавшись, Бобров продолжал удивленно крутить головой и повторять:
— Нет, ну это ж надо.
А на следующий день с раннего утра, безжалостно растолкав сладко спящую Апи, Бобров отправился с ней, недовольно ворчащей, к порталу. Проведенные замеры далии уменьшение по длине на два сантиметра. Бобров перемерил четыре раза. Диапазон разницы замеров стал равен полутора — двум сантиметрам.
Выбравшись на дощатый настил пирса, Бобров тупо смотрел на воду, отключившись от всего внешнего. А рядом с ним, обхватив Боброва обеими руками, вздрагивала Апи, не замечая облепившей ее мокрой одежды, в которой она, чтобы досадить Боброву, полезла в воду. В широко распахнутых глазах Апи, подстегиваемый пылким воображением, с грохотом рушился ее мир. Такой красивый, такой надежный. Мир, в котором у нее были Бобров и Златка, и много других хороших людей. Мир, в котором ее любили и жалели и, кого ни возьми, все готовы были прийти на помощь. И вот все это валилось в черную бездну межвременья. И только великий Бобров мог найти выход. В это Апи верила свято, как в олимпийских богов, потому что своих богов давно забыла.
Бобров попытался встать и только сейчас заметил цепляющуюся за него Апи. Он поднял на руки мокрую девчонку, вручил ей свою одежду и медленно побрел домой, лихорадочно прокручивая в голове варианты аварийных работ и эвакуации. И, во-первых, надо было срочно
выцарапывать из южной Африки Серегу и остальных пришельцев из двадцатого века.
Бобров с трудом дождался возвращения Вована и Смелкова после закладки ими «трех граций» и все им рассказал. Юрка пробурчал: «А я что говорил» и умчался на остров вытаскивать клад, как будто без него его не могли достать. Вованже впечатлился по самое не могу и долго бродил по таблинуму, схватившись за голову и натыкаясь на мебель. Но просьбу сходить в южную Африку и вывезти оттуда всех пришельцев воспринял положительно. Оставалось только дождаться кораблей из Новгорода.
Нину Бобров решил пока в создавшееся положение не посвящать, чтобы не сбивать рабочий ритм. Она уже работала с двумя выращенными учениками и втроем они вполне успевали обработать груз одного рейса до прихода следующего. Смелков даже стал забирать половинные партии, говоря, что у него хранить негде, а у Боброва вообще можно на столе в таблинуме сложить и никто не тронет. Конечно, до окончания контракта у Нины было еще далеко, но Бобров, сообразуясь с тем, что в наступившем форс-мажоре она не виновата, решил выплатить ей оговоренную сумму в качестве неустойки. Это его хоть немного успокоило, и он пока списал Нину со счетов.
Еще ему не давало покоя произнесенное вслух перед обитателями поместья обещание сделать их всех богатыми. Он, конечно, мог выполнить это обещание, раздав все накопленное серебро и товары. Тогда труженики поместья до последнего поденщика запросто сравнялись бы со средней руки олигархами. Но поместье тут же и кончилось бы как боевая единица. Андрей, конечно, делал много хорошего вина, а Андрэ ловил много рыбы. Но главный доход поместью приносила все-таки торговля. А главным компонентом торговли было запорталье. И если поместье с деньгами еще худо-бедно могло продержаться, особо не шикуя, то без денег оно было обречено.
Бобров даже усмехнулся, представив себе это сборище богатых нищих. Можно было перебросить часть денег из-за портала, вложив их в товары, но эта акция, опять же, была бы одноразовой.
Выход придумала умная Златка. Она предложила оценить весь комплекс поместья вместе с содержимым подвалов, разделить все это на доли, а потом эти доли распределить между участниками сообразно служебному положению, стажу и вкладу в общее дело. И каждый год выплачивать с прибыли эти, как их…
— Дивиденды, — подсказал Бобров. — А вообще идея прекрасная. Назовем это закрытым акционерным обществом. Завтра же дам задание Андрею и нашему контрольному счетчику.
— Никитоса не забудь, — посоветовала Златка.
— Все, что есть у Никитоса, записано у Дригисы, — усмехнулся Бобров. — Так что, ежели что — не отвертится.
Корабли из Африки пришли в конце августа. Вован вышел из своего сумеречного состояния и начал бегать и орать. Трюмы разгрузились и загрузились в рекордно короткое время. Дело в том, что за неделю до этого из вод явился Юрка и принес хоть одну радостную весть — кто-то сильно пожелавший остаться неизвестным приобрел у него «трех граций», все-таки слегка пострадавших от времени и при извлечении, за семьдесят пять миллионов долларей. Таким образом, ни Бобров, ни Смелков конечную сумму не угадали. Но Юрка не очень расстроился, а Бобров тем более.