Корпус набирался на пуансоне вверх килем и, когда его сняли и стали переворачивать в воздухе, он слегка «играл», но все обошлось и, закрепленный в нормальном положении на достроечном стапеле, корпус показал совпадение по всем параметрам чертежа. В качестве поперечного набора были использованы условно непроницаемые переборки, которых было всего шесть, не считая форпиковой и ахтерпиковой. Корпус получился жестким и легким. Когда его стали спускать на воду, оказалось, что он был легче корпусов шхун, построенных по обычной технологии, хоть и прибавил в длину целых три метра.
Мачты хотели ставить однодеревки, но Вован нажаловался Боброву и тот прислал категорический приказ, — ставить непременно составные. Чтобы все как положено: шпиндель, фиши… И даже эскиз нарисовал, что и как. И теперь имел возможность лицезреть результат своих конструкторских трудов. Надо сказать, что этот результат, воплощенный в дерево и металл под ненавязчивым руководством дяди Васи, ему понравился. А всегда спокойный и даже где-то сонный Вован чуть ли не взахлеб рассказывал о неоспоримых достоинствах новой баркентины, которую назвали звучно и с намеком «Севастополь».
Вован сказал, что теперь-то такие корабли пойдут потоком, а в свой прошлый приход он стал свидетелем спуска второго корпуса. Так что серию сделают довольно быстро, а тем более, что он на обратном пути захватит с Крита пару корабельщиков, для которых постройка кораблей в поместье станет большим сюрпризом. Бобров тут же заявил, что ему в Африке тоже необходимы корабельщики, и они даже немного поспорили. Потом, однако, сошлись на том, что корабельщиков мало не бывает, и Вован предложил совершить налет на какой-нибудь финикийский город не из самых значительных для ограбления тамошней верфи.
— Это, конечно, выход, — согласился Бобров и они, посмотрев друг на друга, рассмеялись.
День отхода неумолимо приближался. И чем ближе он был, тем больше нервничали Бобров и Петрович и те, кто оставался, то есть Серега и Меланья. Первым казалось, что они передали остающимся слишком мало, остающимся же все казалось совершенно наоборот, и они едва сдерживались, чтобы не взвыть. А Златка и Апи радовались тому, что они сбросят опостылевшие плотные одежды и опять наденут что-нибудь легкое и воздушное, но на всякий случай и штаны и куртки в свои сундуки упаковали.
В предпоследний день перед намеченным отплытием Боброву в голову пришла вдруг отличная мысль, что неплохо было бы познакомить мелких девчонок, от которых все равно в Новгороде толку не было, со своим херсонесским поместьем. И в дороге веселее будет и девчонок порадовать можно. Он тут же озадачил Златку и Апи и те через четверть часа притащили к нему трех девчонок, сказав, что отобрали самых младших. Сами девчонки помалкивали и таращились с некоторой опаской, хотя уже давно освоились в городке и перестали бояться страшного деспота. Наоборот, на их мордахах горело жгучее любопытство.
— Так, девицы, — обратился к ним Бобров. — Идете с нами в наше херсонесское поместье. Предупреждаю, поездка ознакомительная. Но, если вам там понравится, можете и остаться. А сейчас бегите собираться.
Девчонки радостно, что-то щебеча на ходу, умчались, а Бобров обратился к женам:
— Учтите, девочки, что там сейчас зима. И если вы рассчитываете на хитончики и маечки, то зря. Впрочем, до Средиземья может и сойдет, а потом придется утепляться.
Наконец Вован скомандовал:
— Отдать швартовы! — и суда, пыхтя машинами, отправились через проход в океан.
До мыса Игольного шли под машинами, преодолевая встречный свежий ветер. Потом африканский берег стал плавно поворачивать к северу, и в работу включилось Бенгельское течение. Суда шли в балласте. Из груза на борту было только около пятисот каратов необработанных алмазов, Бобров с семейством, Петрович и трое девчонок.
Бобров стоял на шканцах рядом с капитаном и с сомнением озирал взволнованный океан, который не видел почти полтора года, не считая видов с мыса; жены его, пользуясь моментом, отсыпались; Петрович сибаритствовал, то есть, сидел в кресле рядом с бизань-мачтой и потреблял из кружки неразбавленное вино; мелкие девчонки торчали на баке рядом с бушпритом и восторженно ахали, когда баркентина зарывалась в воду по самые клюзы. Пробегающие изредка мимо матросы посматривали на них с тревогой. То есть, все были при деле.
На следующий день все повторилось с той лишь разницей, что солнце на этот раз периодически пряталось за облако, и океан сразу переставал играть красками, и ветер злобился, и брызги, долетавшие до девчонок на баке, становились холодными и те недовольно взвизгивали. Глядя на это, Вован усмехнулся про себя. До Луанды такой скоростью было суток шесть, и он готов был биться об заклад, что уже к концу пятых суток все они будут умирать от скуки.