— Ага, — заметил Вован. — Конечно можно. За доллары.
Когда задумчивый Смелков, не забывший, однако, прихватить с собой камушки, погрузился в воды бухты, наказав предварительно ждать его через неделю, Петрович сказал:
— А ведь Юрка интересную мысль выдал. Почему бы нам не поторговать здесь нашими бриллиантами?
— Да думал я об этом, — с досадой сказал Бобров. — И даже имел беседы с купцами. Да, конечно, мы со своими шлифованными по методу двадцатого века алмазами будем иметь успех и гарантированный сбыт в основном из-за непривычности огранки. И даже будем получать бешеные деньги. Но в серебре и золоте. Вся наша беда в том, что системы ценностей четвертого века до нашей эры и двадцатого века нашей эры никак не связаны. То есть мы не сможем полученное здесь богатство адекватно реализовать в двадцатом веке. Если еще проще, то золото и серебро мы можем продавать только в качестве лома, да и то до первого постового. Ну, или бандита. Или, значит, довольствоваться тем, что здесь есть. Дворцы, пиры, женщины, лошади, рабы. В общем, местная разгульная жизнь. И подавляющему большинству наших людей это подходит. Наверно потому, что они ничего другого не знают. А вот Златке и Апи уже нет. Да и вообще всем, кто с нами осваивает южную Африку этого уже мало. Они познали вкус цивилизации двадцатого века, и им подавай электричество, горячую и холодную воду в квартиру, канализацию, развлечения в виде кино и музыки, огнестрел и средства передвижения. И заметьте, нам с радостью все это продадут в двадцатом веке, но за адекватные деньги, то есть за доллары, евро или франки. А чтобы их получить, надо здесь продать наш товар. А это алмазы. Круг, можно сказать, замкнулся. Петрович посмотрел вокруг без энтузиазма и спросил:
— Но ведь не алмазом единым?
— Что касается доставки, то алмазы проще всего. Хотя дальше идет сплошной криминал. Все остальное — габаритное и гораздо дешевле. Но со сбытом проще. Тут все от Юрки зависит.
— И что же теперь? Нам придется жить во дворцах, услаждать взоры и слух пением и танцами красивых женщин, вкушать гастрономические изыски, но не иметь телевизора и теплого сортира?
Бобров молча кивнул.
— Вот же, — с досадой сказал Петрович. — Когда у меня был телевизор, я его практически не смотрел. А как его не стало — просто жить не могу.
Целую неделю в поместье царило уныние — не уныние, но какое-то тревожное ожидание. Причем касалось это Боброва, Вована, Петровича и, в несколько меньшей степени, дядю Васю. Златка и Апи тоже должны были тревожно ожидать, но у них оказались другие заботы — они возили девчонок в город Херсонес, который хоть и был сильно меньше Сиракуз, но тоже выглядел настоящим городом в отличие от южно-африканского Новгорода. Девчонки хоть и были маленькими и неразумными, уже понимали, что качество жизни не зависит от размеров города. Так что белизна и изящество портиков, а также качество отделки скульптур в их понимании не могли сравниться с горячей ванной, электрическим освещением и видеомагнитофоном. И Златка и Апи, подумав, вынуждены были с ними согласиться, но как женщины взрослые и замужние, а значит положительные во всех смыслах, посоветовали быть осторожнее в оценках и при посторонних избегать сравнений.
Смелкова ждали с утра, а он появился поздно вечером. Часовой даже принял его за одно из воплощений бога Нерея и едва не проткнул насквозь. Смелкова спас вовремя появившийся Евстафий, который популярно объяснил часовому, что Смелков на Иерея ну никак не тянет.
Многие еще не спали. Уж Бобров-то, при наличии таких жен, точно.
Юрка прокрался к Бобровской спальне и поскребся в дверь. Ему открыла совершенно голая Апи, почему-то не удивившаяся и не завизжавшая. Она посмотрела на Юрку с секунду и отошла, качнув грудями. Юрка понял, что его акции упали ниже уровня пола, если такие девушки, будучи совсем обнаженными, его напрочь игнорируют. Но тут появился Бобров с намотанной на чресла простыней, и вечер сразу заиграл всеми красками.
Так, по крайней мере, показалось Смелкову, пока Бобров полоскал его морально и физически. Юрка едва успел вставить несколько слов между теми изысками ораторского искусства, которые Бобров, скорее всего, почерпнул у своих греческих визави. Причем, эти несколько слов пришлось повторить два раза. После второго раза Бобров резко заткнулся и убрал руки. А после нескольких секунд раздумья повернул голову и крикнул:
— Апи!
Девушка тут же возникла у него за спиной, но Смелкова постигло жестокое разочарование — она была, как и Бобров, задрапирована простыней. Бобров сказал ей вполголоса несколько слов и Юрка расслышал: