— Что у тебя нынче за проблема? — спросила она, зная манеру Боброва обдумывать решение вопросов.
Ну Бобров и поделился сомнениями. А что ему было скрывать? От Златки-то. Дальше они шли молча.
— Ничего не выйдет, — вдруг сказала Златка.
Бобров посмотрел на нее вопросительно.
— Время сейчас неудачное. Для нас неудачное. Смотри, Эллада является признанным центром Ойкумены.
— Ну, — заметил Бобров. — Китай бы с тобой поспорил. Ну да ладно. Все равно это слишком далеко.
Златка не обратила внимания на его реплику.
— В Афинах и в Пелле сейчас сосредоточена масса всякого барахла. Александр Филиппович в походе, давай будем называть вещи своими именами, ограбил все богатые города и царства. Так вот, вся огромная добыча стекается в Элладу. Что царская, что отдельных фалангистов или гетайров. Поэтому, сам же говорил, предложение уже превышает спрос. И так будет не один год, пока Александр не дойдет до крайней восточной точки своей империи, а потом не вернется в Вавилон. Сколько, говоришь, ему еще отпущено?
— Говорят, около десяти лет, — неохотно сказал Бобров.
— Вот видишь. Десять лет. А все греческие колонии Средиземноморья и Причерноморья связаны со своими метрополиями. И купцы повезут товары из столиц и метрополий в колонии. А так как товары эти не для широкой публики, то и спрос на них будет ограниченным. Ну и цены соответствующие. Так что нам, с нашим дорогим, но непривычным товаром там делать нечего. Если же выйти за пределы эллинского мира, то там народ вообще безденежный.
— Нуда, — пробормотал Бобров. — Если нет товарно-денежных отношений, то нети денег. Элементарно.
— Можно, конечно, на рабов менять, — сказала Златка, искоса поглядывая на Боброва.
Похоже, она была удовлетворена его реакцией, потому что продолжила:
— Хотя цены на рабов тоже падают.
— То есть, — резюмировал Бобров. — Мы с тобой приходим к выводу, что нам не следует пока заниматься продажей наших драгоценностей, а развивать обычную торговлю, основанную на самых ходовых товарах из двадцатого века. Надо расширять сеть лавок. В том числе и в столицах. Кораблей у наемного и снабжать лавки мы можем бесперебойно. Единственное узкое место у нас — портал. Но ведь производство некоторых товаров мы можем взять на себя. К примеру, оружие. На хорошее оружие спрос будет только повышаться. Впереди сплошные войны. Объявленные и необъявленные. А у нас выход на прекрасную сталь. Мы будем получать заготовки клинков, и доводить до изделия. Как мысль? А?
— Да, шеф, ты мудр, — сказала Златка и засмеялась.
… Смелков появился, как и планировал. Нина Григорьевна вынесла на суд публики свое изделие. Публики на демонстрацию набился целый таблинум. Кроме Боброва с непременными Златкой и Апи, были все трое врачей, дядя Вася, Вован с Млечей, Смелков с осознанием собственной важности, естественно Андрей и Евстафий. Ну и, конечно же, Никитос. Прошка примчался в последний момент и, судя по его хитрой физиономии, имел что сказать.
Бриллиант укрепили павильоном на черном бархате и стали испытывать с разными источниками света от спички до стоваттной лампы. Камень сверкал и искрился, светился и переливался. В восхищенном гуле нельзя было разобрать отдельных слов. Автор и сама выглядела как бриллиант. Юрка, весь дрожа от нетерпения, хотел уже хватать и бежать, словно цены на бриллианты держались высокими последний час, а потом уже все… будут раздавать даром всем желающим. Однако Бобров, пошушукавшись с Прошкой и перекинувшись парой слов с Ниной Григорьевной, порекомендовал ему погодить.
Рано утром Прошка, сопровождаемый двумя всадниками, привез в поместье опрятного мужичка в чистом хитоне и с ящичком, в котором подозрительно звякало. Место мужичку определили пока в пристройке Нины Григорьевны, поставив дополнительный верстачок с газовой горелкой, тисочками, микродрелью и прочим набором юного ювелира. Мужичок все это оценил, кивнув растерянно. Потом ему показали камень и озвучили требования. Камень мужик, который, как сообщил Прошка, носил звучное имя Перикл, рассматривал не менее получаса. Потом отложил и начал что-то рисовать на предоставленной бумаге, которую тоже предварительно рассмотрел.
Кляня мужика, а потом и Боброва за медлительность, а заодно Нину Григорьевну за идею, Юрка бегал кругами возле пристройки и каждые четверть часа врывался внутрь с воплем «доколе!» Перикл втягивал голову в плечи и посматривал с опаской. Бобров всякий раз должен был извиняться и клясться Зевсом, что подобное впредь не повторится. Наконец, после третьего раза Бобров не выдержал и сопротивляющийся Смелков был заточен в Андреевой винном подвале, где он с горя и надрался. Через час Бобров, убедившись, что Юрка дрыхнет без задних ног, при помощи четырех мужиков доставил его в его же комнату, где и оставил до утра.