Апи опустилась рядом на землю и положила голову мужу на колени, заглядывая снизу ему в глаза.
— Бобров, миленький, прости меня. Я больше не буду. Честно-честно.
Бобров положил большую ладонь на пушистую макушку и легонько погладил.
— Маленькая, глупенькая девочка Апи. Когда же ты повзрослеешь?
Голос его был пустой и усталый.
Апи дернулась, словно от удара, приподнялась на коленях и вцепилась в Боброва с неженской силой, исступленно повторяя как заклинание:
— Я люблю тебя.
С той поры Апи притихла и уже до самого городка не веселила спутников своими выходками. Она, правда, изредка посматривала на Боброва, но тот делал непроницаемое лицо и Апи со вздохом отказывалась от задуманного. Так и дошли.
С появлением Апи в городке, жизнь в нем резко изменилась. Особенно это стало заметно по Сереге. С одной стороны, ему очень хотелось похвастаться перед Бобровым своими достижениями в организации и оснащении производства, что буквально в несколько раз увеличило выработку. А с другой, наличие живой непосредственной Апи и к тому же безудержно красивой, напоминало ему о Дригисе, и Серега, проведший в Кимберли несколько месяцев, представляя себе полумесячный путь до Новгорода, тихо сатанел. И не преминул воспользоваться подвернувшимся поводом, чтобы удрать.
Впрочем, Бобров, понимая его, ничуть не осуждал. Мало того, заметив взгляды окружающих, каковые они бросали на Апи, когда думали, что Бобров не видит, он выступил с обращением к народу. В этой своей речи он заявил, что считает начальный период основания города завершенным и предлагает, в целях дальнейшего его развития, завезти в Кимберли женский контингент. Отныне все, имеющие жен, имеют право привезти их в город.
— А как же не имеющие? — раздался недоуменный возглас.
— Так заведи себе жену, — пожал плечами Бобров.
Вокруг засмеялись, а Бобров продолжил.
— А теперь подумайте, куда вы привезете жен.
Ответом ему была озадаченная тишина.
— Молодцы, — сказал Бобров. — Сами догадались. Значит, будем строить дома.
Жители Кимберли и не подозревали, что им приготовил хитроумный деспот, хотя твердо знали, что дом это камень, ну или, на крайний случай, дерево, как уже случилось в Кимберли. Но беда была в том, что камня, как это, к примеру, было в Херсонесе или в Милете, откуда были большинство поселенцев, здесь не просматривалось. Может, конечно, под окрестными холмами что-то и было, но поди угадай, под каким и на какой глубине. А дерево? В округе не было лесов. Так, рощицы. На начальные домишки еще кое-как наскребли. Поэтому и интересу поселенцев возник нешуточный. Проблема женщин как-то даже отошла на второй план.
А Бобров загадочно на этот счет помалкивал. Поутру, поучаствовав в разводе на работы, он седлал мулов и, взяв жену, при взгляде на которую местные ценители прищелкивали языками и закатывали глаза, уезжал в саванну. Возвращались они, как правило, к ужину. Часто с добычей. И все время перемазанные в земле.
Через полмесяца такой жизни, в один прекрасный день, в полдень, когда уставшие труженики собрались под навесом на обед, к воротам подкатили, загадочно пыхтя, две самобеглые коляски. Уже немного привыкшие к чудесам и даже переставшие видеть в них божественное начало, поселенцы все равно были поражены. Одно дело, когда паровая машина стоит на месте и производит какую-то работу и совсем другое, когда она бегает по земле, да еще и возит груз. А коляски действительно тащили каждая по прицепу, и прицепы те были далеко не пустые.
В общей сложности каждая такая коляска, которую Бобров назвал мудреным словом «багги», привезла с собой и на себе примерно полтонны груза. В том числе и десять новых поселенцев. В числе скарба был и разобранный гидропресс для формования прессованных кирпичей, который Бобров как раз две недели назад и обещал аудитории. А пока суть да дело, погонщики багги, гордо называющие себя шоф-фэрами небрежно отвечали на многочисленные вопросы соплеменников, при этом стараясь не касаться устройства механизма. Из этого самые проницательные сделали вывод, что ни хрена эти шоф-фэры не знают и умеют только руль крутить.
Бобров, слушая все это, загадочно посмеивался. Когда ажиотаж вокруг прибытия моторизованной группы немного спал, стали выясняться интересные подробности. Оказывается, а это было первое и самое главное, теперь время в пути от Новгорода до Кимберли стало составлять вместо двадцати-двадцати пяти суток всего пять. Когда об этом узнали жители Кимберли, они сначала не поверили, ноте же шоф-фэры подтвердили, делая значительные лица. И тогда ликованию народа не было предела. Это означало… Да многое это означало.