Выбрать главу

Я уже сказал, что человек зол и особенно по отношению к самому себе. Это можно видеть по всем его законам, которыми он только и делает, что осуждает себя, как бы боясь, что никогда не сумеет сделать себя достаточно несчастным. Но чтобы убедиться в этой истине, нужно посмотреть, как он обращается с неграми, от которых он, по всей видимости, происходит. Это — жестокость, превосходящая всякое воображение, жестокость, которой он не проявляет ни в отношении одного животного. Он как будто боится недостаточно унизить самого себя в существах своего вида. Он издевается над неграми и высмеивает в них все, вплоть до естественных недостатков, общих всем людям. Один колониальный офицер, часто бывающий у нас, видел, как некий господин забавлялся тем, что брызгал в лицо своим друзьям молоком негритянки, которая со слезами умоляла его оставить ей молоко для ее ребенка. Он, несомненно, не поступил бы так со своей коровой. Другой заставлял своего черного раба показывать в возбужденном состоянии......... Особенно им нравится переобременять черных работой, заставлять их гибнуть ради их малейшего каприза или выносить ужасные мучения. Священный акт, посредством которого природа воспроизводит всех нас, профанируется ими гнуснейшим образом: несчастная негритянка насилуется с грубостью… презрением… жестокостью… Малейший недостаток похотливости с ее стороны вызывает варварскую месть. Часто ее подлый господин, после того как он скорее осквернял ее, чем ласкал, краснеет от этой близости и начинает ее избивать. Если же на следующий день она в результате подобного обращения делает попытку убежать, то он способен растерзать ее на части.

Братья, вы, которые видели тигров, скажите, способны ли они так поступать?

Но, может быть, так поступают лишь испорченные люди? Готов согласиться. Но вот, дорогие братья, обычное поведение порядочных людей, отцов и матерей семейств, поведение, о котором рассказывал при мне у моей хозяйки упомянутый мной французский офицер.

„На Антильских островах я видел нечто, еще более необычайное, — рассказывал он. — Молодого негра заставили подойти к тринадцатилетнему хозяйскому сыну. В руках этого мальчика или, скорее, маленького тигра, была большая игла, и он забавлялся тем, что втыкал ее в тело негра. Этот несчастный испускал ужасные крики, в то время как его мать, служившая в доме, плакала в стороне. Возмущенный этим варварством, я стал с жаром упрекать родителей маленького чудовища, особенно его мать. Та рассмеялась в ответ: „Как не узнать жителя Европы! Подобное обращение с неграми во сто раз лучше, чем фамильярничание с ними, которое может оказаться пагубным для нашего сына, а также и для самих рабов. По отношению к рабам человечность является признаком слабости, и мы восхищены тем, что ребенок приучается быть к ним нечувствительным. Так он приучится постепенно принуждать их к повиновению“. Я попросил, чтобы из уважения ко мне и хотя бы из простой любезности запретили ему продолжать это истязание. Моя просьба была исполнена, причем ему обещали, что в вознаграждение ему позволят изрезать кожу негра, когда я уйду. Но строптивый ребенок, глядя на меня косо и не желая повиноваться, подошел ко мне со своей булавкой и попробовал уколоть меня. Я вскочил вне себя от ярости и поклялся родителям, что, если они немедленно не угомонят это маленькое чудовище, то я проколю его своей саблей. Мой тон встревожил их и сильно напугал маленького негодяя. Тут я имел случай убедиться, как жестокость вызывает грубое сладострастие. Присмирев, маленькое чудовище не замедлило зареветь, а нежная мамаша принялась его ласкать. Если бы я мог, я растерзал бы ее: настолько я был возмущен теми низкими обещаниями, которые она ему расточала, чтобы узнать причину его слез. В конце концов маленький Нерон произнес слово, которого я не понял и которое всех рассмешило. Тотчас же мать позвала сестру маленького негра, только что так жестоко исколотого, и приказала ей удовлетворить мальчика. Восемнадцатилетняя черная девушка сделала жест отвращения. Тогда мать набросилась на нее, как фурия, и дала ей пять-шесть пощечин. После этого грубого увещевания я понял, о чем шла речь: маленькое чудовище хотело овладеть этой девушкой, и та вынуждена была его удовлетворить. Я тотчас поднялся и сказал им: „Вы не французы, вы чудовища, порождение тигров и гиен. Я ненавижу вас и не желаю впредь ни видеть вас, ни встречаться, ни говорить с вами“. Я сдержал свое слово. Я отправился в другое место и с первого же раза увидел отца семейства natam ipsam ex Negra aperte mastuprantem[34]. Таковы нравы этих несчастных колоний, откуда к нам время от времени приезжают чудовища, портящие наши нравы, примерно так же, как римские проконсулы, развратившиеся в Азии, содействовали окончательному исчезновению в Риме всякого целомудрия“.

вернуться

34

Который открыто обесчестил негритянку.