Ранним утром, когда звезды начинали бледнеть и на лугу раздавался знакомый кашель носильщиков, было приятно лежать и пить чай, даже тхондуповский чай. Однако затем нужно было вставать и принимать участие в предстартовой суматохе до того момента, как палатка ляжет на землю. Обычно я оставался вместе с Майклом чтобы проследить за последними тюками, так как, если в селении был чанг (местное рисовое пиво), носильщики, вполне вероятно, могли опоздать. Хакоман Сингх, похожий на пророка со своей длинной тростью и сверкающими глазами, с поразительным красноречием громил в этом случае виновных за их злодеяния, в то время как они полные стыда, прокрадывались к своим грузам. В это утро мы преодолели большой подъём от русла Сун-Кози до селения Чиабаса, расположенного на следующем гребне, на высоте 1980 метров. Переходы не могли быть слишком длинными, так как груз носильщиков достигал 25 килограммов.
Перед отъездом из Англии мы были информированы о необходимости во время подходов надевать для тренировки кислородные маски. Обычно я ухитрялся ранним утром мгновенно ускользнуть, но некоторые, и в особенности Джон, были героически добросовестны. После завтрака, когда солнце начинало припекать во всю, они облачались в маски для подъема на какой-нибудь чудесный холм повыше, «вкалывали» со страшной силой и достигали вершины полумертвыми, купаясь в поту и в ореоле добродетелей. Все были готовы поклясться, что никогда не было так трудно, как в этот последний раз. В данном случае приятная прогулка с вершины гребня, через склоны холмов в кэмберлендском стиле привела нас, не доходя примерно 800 метров до селения, к месторасположению лагеря. После обеда я присоединился к охотникам за бабочками для изнурительной экскурсии через соседний гребень. Далеко впереди облака и туман скрывали манящие нас снежные вершины. Но все же сквозь дымку промелькнули участки внушительного гребня.
На следующий день небо также было покрыто мрачными тучами. Накануне некоторые из нас сожглись, а спина Чарлза Эванса напоминала вареного рака. Мои локтя тоже побаливали, однако прогулка в шортах и тенниске, в темных очках и без головного убора всегда была приятна мне. Носильщики двинулись в путь с трудом (по-видимому, в Чиабасе имелся чанг), и мне представилась возможность уточнить наше окружение — сто пятьдесят носильщиков: тридцать шерпов, включая шерпани, пришедшие из Намче три проводника, три командира, каждый из них считался ответственным за пятьдесят носильщиков, и один Хакоман Сингх, вооруженный свистком и тростью.
Путь проходил по гребню, на высоте 2280 метров. Рододендроны, как алое пламя, окаймляли дорогу. Спуск в долину и путь через рисовые поля привели к короткому подъему до Рисинго, приютившегося на обрыве над рекой. В Рисинго есть хорошо известный «гомпа», или храм, вблизи которого мы раскинули лагерь. Я был преисполнен уважения к святому месту, однако Тхондуп придерживался другого мнения и, чтобы укрепить навес над кухней, стал забивать кольца и гвозди в стену храма, в то время как шерпани расстилали свои спальные принадлежности на обеих верандах. Как раз когда поспел чай, нас настигла прелюдия надвигающейся грозы в виде ливня камней размером с лесной орех. Отрезвленные этим явлением, мы осмотрели гомпу.
К счастью, к 8 часам дождь прекратился. Следующий переход — до Манга Деорали (2300 м) — проходил под сверкающим солнцем, которое нас быстро высушило. Наиболее сильное впечатление в этот день произвели на нас роскошное купание в ожидании завтрака и последующий длинный и скучный подъём на перевал, откуда мы впервые смогли увидеть по-настоящему лежащий к западу от Эвереста хребет Гауризанкара. Характерной чертой каждой Гималайской экспедиции является контраст наслаждения и тяжелой работы. Джон и Джордж Бенд добросовестно мучились в масках. Когда мы по травянистым склонам подходили к перевалу, то чувствовали, что что-то должно произойти; однако вряд ли мы были готовы к открывшейся нам захватывающей картине гребня, казавшегося таким близким и ясным, как Бернские Альпы из Туна. Сама вершина Гауризанкара возвышалась бастионом слева. Рядом с ней красовалась сверкающая гранитно-ледовая пирамида Менлунгцзе высотой примерно 7300 метров. Далеко справа виднелись гребни Нумбура и Кариолунга, четко выделяющиеся на фоне голубого неба.
Я не могу удержаться от сравнения этих подходов с прошлыми экспедициями через Тибет. Там температура намного ниже нуля, и сильный ветер, несущий по пустынному плато облака пыли, превращал каждый день в тяжелое испытание. В 1953 году, во время нашего перехода через непальские долины, не было ни единого неприятного дня. Каждую ночь большинство из нас спало под открытым небом.