– Забирай, – кивнул он Антонии на первые семь мешков. – Сейчас еще семь привезу – и в расчете.
Антония лишь головой покачала. Впрочем, от карбида не отказалась: карбид все-таки лучше, чем ничего. Заодно вырисовывалась возможность узнать у Наиля, для чего тот так методично скупал сырье для ацетилена.
– Наиль, а Наиль, – спросила она, – а карбид-то ты зачем покупал вообще?
Дед Наиль пристально посмотрел на Антонию, как будто хотел убедиться в серьезности ее вопроса. И, видимо, убедившись, не без укоризны произнес:
– Хорошенькие были б дела, да? Приезжаешь, открываешь лавку свою, а тут у тебя труп. Прям, можно сказать, на вот этом вот диване.
И ткнул пальцем в раскладной диванчик, обитый под зебру:
– Вот тут бы у тебя труп был. Вот тут вот.
– Ясно, – сказала Антония.
– Ну, я пошел, – сказал Наиль.
– Ну, иди, – кивнула Антония.
Уже уходя и открыв дверь, дед Наиль вдруг вспомнил что-то, остановился, обернулся к хозяйке и крикнул через весь магазин:
– Ой, слушай, я ж чего к тебе забегал-то. У тебя спички есть?
– Нету, – сказала Антония. – Зачем тебе спички?
– А и незачем уже, – согласился Наиль, – твоя правда. Камбала-то протухла, пока тебя по китаям носило.
Антония махнула рукой и впервые за многие годы развернулась лицом к телевизору, где как раз начался фильм «Генералы песчаных карьеров».
Дураки
В пасмурную погоду лед не блестит, а притворяется тихой водой. Поэтому кажется, что мотоциклы у нас ездят по морю, как Христы. «Уралы» – мятые-битые, серо-буро-малиновые, по сто раз перекрашенные, с обязательным ящиком-гробиком вместо люльки – любимое транспортное средство местных рыбаков. «Уралы» разгоняются над водой и исчезают вдали. В Южнорусском Овчарове ни у кого нету люлек, только гробики. В гробиках лежат снасти для зимней рыбалки.
Залив в нашем месте широкий, не защищенный от ветра, так что поверхность льда, постоянно обдуваемая с севера, обнажается сразу после снегопада. Лед остается голым почти до конца зимы, пока озверевший февраль не натащит из Охотоморья таких снежных тайфунов, что уже не справиться никаким ветрам. А в январе можно выйти на середину залива, найти вчерашнюю лунку, лечь животом над твердой водой и разглядывать медленных сонных рыб. Рыбаки у нас удят тоже с живота – разлягутся морской звездой вокруг большой проруби и лежат: головы к центру, ноги врозь. Верные «Уралы» пасутся поодаль. Термосы, коньяки, водки, стаканчики – морские звезды привозят свое жизнеобеспечение в гробиках и ставят на лед рядом с собой, на расстоянии вытянутого луча.
Хорошо лежать над рыбами.
Хорошо гулять над рыбами. Найдешь вчерашнее разводье и гуляешь вдоль. То ли плывешь в воздухе, то ли летишь в воде. А параллельным курсом – под едва заметным глазу льдом – то ли летит, то ли плывет, обгоняя тебя и разглядывая небо, здоровенная камбала. Можно схватиться с камбалой наперегонки, разогнаться и скользить, и какое-то время плыть-лететь синхронно с ней, но гонка продлится недолго: вскоре вдруг обнаруживаешь, что пытаешься обогнать собственную тень на дне, а камбалы нет, камбала как в воду канула.
Залив – сплошное мелководье. Летом здесь хорошо ловить креветок, а зимой пасти мотоциклы. Море совершенно безопасное, особенно если знать, где проходят донные течения. Но даже если и не знаешь, все равно ничего страшного: перед тем, как течение взломает морской панцирь и растащит ледовые поля в разные стороны, примерно десять минут лед будет предупредительно стрелять холостыми. Дураком надо быть, чтоб не успеть отбежать на безопасное расстояние.
В тот день мы разгонялись и скользили до тех пор, пока не наткнулись на место чьей-то вчерашней рыбалки. Собственно, это и было целью нашего пробега по заливу: найти застывшее разводье или лунку, которая затянулась нетолстым – сантиметра три – прозрачным стеклом. Оптика от фирмы «Дед Мороз и компания» – лучшая в мире, да и сам Дед Мороз прекрасный стекольщик. Мы ложимся животами на море и, соорудив из ладоней антибликовое приспособление, приветствуем первый «улов»: здоровенную водоросль-ламинарию. Ламинария пронеслась под нами с такой скоростью, будто опаздывала на работу. Вслед за ламинарией появилась какая-то рыбина, но рассмотреть ее мы не успели. Можно было бы сказать, что рыба проскочила в наших экранах со свистом, но в абсолютное беззвучие визуального ряда свист не вписывается даже сравнением. И тем более неожиданным стал чей-то голос (глас с небес в нашем случае), когда, увлеченные разглядыванием подледного трафика, мы совсем не заметили, как сами сделались объектами наблюдения.