Тревор не задумываясь кивнул и сморщился от нового приступа боли. Хипи заметила разбитый стакан возле комода, цокнув языком, прошла вглубь комнаты и принялась один за другим подбирать осколки и складывать их на раскрытую ладонь. Звяканье стекляшек вернуло Тревора в прошедшую ночь. Мальчик поставил поднос на ночной столик, улыбнулся и удалился прочь. Думая, что Хипи последует его примеру, Тревор вернулся в постель. Когда он поднял кофейник над чашкой, рука его дрожала.
Лишь неспешно закончив прибирать комнату, Хипи обратилась к Прескотту:
— Если вам будет надо что-то, вы только позвоните.
— Благодарю, — приподнимая с подноса кофейник и свою наполненную чашку, Тревор добавил: — Забери, пожалуйста, еду.
Хипи сочувственно глянула на майора и повиновалась. Осторожно, стараясь не двигать головой и держать ее вертикально, Тревор поставил кофейник па столик. Потом сделал глоток, обжег язык и верхнее небо, но воспринял этот пустяк как некое предзнаменование грядущих неприятностей.
А между тем ливень превращался в настоящую бурю. Сегодня на плантациях делать нечего. Радуясь, что не придется вдобавок ко всем бедам печься на солнце, Тревор опять добрался до умывальника и стал долго и сосредоточенно умываться, нарочно оттягивая момент бритья — у него сегодня очень сильно дрожали руки. Ведь в таком состоянии, чего доброго, можно и горло себе перерезать!
И только хорошенько ополоснувшись холодной водой, Прескотт наконец приступил к самому опасному. Он нарочно не всматривался в зеркало, чтобы не видеть в нем свои осунувшиеся черты, а задрав подбородок, немедленно приблизил лезвие к коже. Но едва он начал соскребать щетину, как вдруг перед его взором отчетливо возникло видение. Как раз к этому месту, где находилась бритва, прикасаются губы Леа, теплые и искусительные губы. Кровь моментально вскипела в венах. Он неосторожно вздрогнул, и острое лезвие впилось в кожу. Бормоча проклятия, Тревор схватил край простыни и приложил к порезу.
Бесполезно отрицать, что все случилось в реальной жизни. Он действительно наяву пережил эти ощущения, но тогда готов был счесть их лишь следствием неумеренного потребления спиртного. И все же это был не сон. Правда, на простыне скорее всего остались следы его собственной крови, но зато неопровержимое доказательство предоставляло Тревору его тело. Он уселся в кресло у камина и опустил плечи. Так и есть. В эту ночь он соблазнил племянницу Эдварда Стэнтона. Но которую из двух?!
Предстояло разобраться в хаосе лиц, крутящихся в его сознании. Тревор говорил себе, что это не могла быть Рэйчел. Приходила Леа. Это ее он хотел, это она владела всеми его помыслами и постоянно искушала его. Однако если даже все время повторять ее имя, то другая девушка все равно в Леа не превратится. Он же помнил, как к нему вошла Рэйчел! Закрыв лицо ладонями, Тревор снова ощутил прикосновение бритвенного острия — на сей раз к щеке. Металл был холоден и тверд — такой резкий контраст с мягкими и горячими губами Леа!
Образ ее встал в памяти, захлестнув Тревора волной отчаяния. Ему необходимо было время, чтобы хорошенько поразмыслить, и он дал волю роящимся в голове мыслям.
Как необычно вела себя Рэйчел за обедом… Бросала пристальные взгляды… Она весь вечер не сводила с него глаз! Неужели это тайная страсть? Или всего лишь воображение? А потом этот ночной визит… И волосы, завитые щипцами в мелкие кудри и пахнущие сиренью… Волосы Рэйчел. Духи Рэйчел.
От ее прикосновения бросает в жар. Это — прикосновение Леа. Он же поцеловал ее и убедился, что это именно она. Но ведь Леа ушла с Джессом… Ну да, в своем желтом платье, в этом чертовски соблазнительном платье, которое невозможно забыть. Рэйчел ни в коем случае не оделась бы столь вызывающе, да и не пошла бы на свидание с мужчиной ночью. За это смело можно ручаться жизнью.
Черт, да жизнь его и так уже на кону! Он просто обязан теперь жениться на девушке, которую лишил невинности. И женится на ней по велению своего сердца, а потом всю жизнь будет доказывать, как ее любит. А если то была Рэйчел…
Господи, как он был пьян! Никогда прежде сила воли его не подводила…
О глупец! Он вел себя ничем не лучше самого простого подлеца, ничуть не честнее того мерзавца, которого сам же однажды обругал и решил проучить, вызвав на дуэль, А та девушка, за честь которой он вступился и чью невинность так отчаянно защищал, посмеялась над его поступком и самопожертвованием. Именно тогда он получил ранение в бедро, после чего расстался с военной карьерой. Но даже после этого он готов был прийти на помощь даме, правда, уже не с прежней беззаветностью…
Однако прошлой ночью им совершен действительно низкий поступок, что означает — он всего лишь безвольный человек, которым руководят страстные порывы и который не сумел противостоять обыкновенному хмелю.
Прескотт снова подумал о Леа, порывистой, неуправляемой и дьявольски желанной. Да, он ее любит, но и это нимало его не извиняет. Тревор вскочил на ноги, воспринимая свое нынешнее состояние как справедливое наказание за распутство. Он быстро закончил бриться, не обращая внимания на ранки.
Как же все-таки узнать, кто был сегодня ночью в его спальне? Не спрашивать же даму, ее или ее сестру он сегодня обесчестил.
Леа вышла из спальни с бешено бьющимся сердцем. Сегодня она была одета особенно тщательно. Давно висевшее в дальнем углу шкафа повседневное платье изумрудного цвета с высоким вырезом, маленьким белым круглым воротничком и пышными рукавами-фонариками имело изысканно-скромный вид. Его необычайно обширные оборки поддерживали дополнительные нижние юбки, что существенно замедляло стремительный шаг девушки. Но Леа готова была потерпеть некоторые неудобства, желая выглядеть подобающе, когда майор Прескотт попросит ее руки у дяди Эдварда.
Приподняв подол платья, девушка не спеша, величественной походкой направилась в сторону комнаты Рэйчел посмотреть, не встала ли еще сестра. Несколько часов назад Нелли посылала к ней Хипи за ключами от кладовок. Леа пошла вместе с рабыней, обнаружила Рэйчел безмятежно спящей и не стала ее беспокоить. Но сейчас ее разбирало любопытство.
На площадке перед лестницей ее остановил скрипучий старческий голос:
— Обожди меня, детка.
Зашуршала тафта, и по деревянному полу торопливо зацокали бабушкины башмаки, точно маленькие острые молоточки. Леа оглянулась и улыбнулась ей:
— О, а я думала, что ты уже сошла вниз.
— Хм, — повела плечом старуха. — Я уже не в том возрасте, чтобы носиться по вашим лестницам, да еще не выспавшись как следует. Но как можно спать, когда тут такой тарарам? Клянусь, я почти полночи бродила по комнате!
Леа едва не поперхнулась:
— Прости, какой такой тарарам?
Старуха взяла правнучку под руку. Поправляя на сморщенной шее черное кружево воротника, бабушка сказала:
— Как это какой?! Да по всему дому почти до самого рассвета с диким топотом скакали какие-то люди!
— Люди? — Леа ощутила, что в горле у нее внезапно пересохло. — Кого ты имеешь в виду, бабуля?
— Я потихоньку выглянула из-за своей двери и все видела. — Склонив голову поближе к девушке, она добавила таинственным шепотом: — Это была женщина. Женщина в желтом.
Леа в испуге оглянулась. Поблизости никого не оказалось, и уже спокойнее она проговорила:
— Ну полно, я уверена, это лишь игра твоего воображения. Кто бы стал в такую пору рыскать по дому?
Бабушка Стэнтон поджала губы и завела глаза к небу.
— Не будь тупицей, девочка моя. Они думали, что сумеют снова украсть мои драгоценности. — С этими словами она склонилась к правнучке и зашептала: — Но на сей раз им не обнаружить моего тайника.
— Бабушка, никто в «Ривервинд» не тронет твоих драгоценностей. Дядя Эдвард этого не допустит. — Леа ласково погладила сморщенную, всю в выступающих жилах руку старухи. — Ведь мы уже обсуждали с тобой то давнее происшествие, и мне казалось, что все выяснили, — просто ты сама забыла, где спрятала свои вещи.