— Интересно, что же все-таки сталось с мукой?
— Ума не приложу.
— Джордж Энтони! — внезапно громко крикнул Тревор, а Леа, вздрогнув от неожиданности, оглянулась и увидела раба, спешащего к ним со стороны конюшни.
— Нелли нужна мука из кладовки, — обратился к нему Прескотт. — Ступай и принеси ей этот тяжелый мешок.
Раб на миг замер на месте, а потом направился исполнять приказание.
Догадываясь, что задумал ее возлюбленный, Леа улыбнулась. Что ж, чудесная сводня. Она сама давно переживала за своего верного телохранителя, буквально сохшего по Нелли, но не знала, как вмешаться в чужие дела.
— А Джордж Энтони привязался к тебе всей душой, — молвила она. — Ты должен быть польщен.
— Я хочу поговорить с тобой, Леа. — Тревор провел кончиками пальцев по ее щеке. Взгляд его был так ласков, что внутри у Леа словно бабочка забила крыльями. Обезоруживая ее очаровательной улыбкой, он добавил: — Может, позже, когда мы будем одни?
Лицо его выражало одновременно и решительность, и нежность, на лбу залегли морщинки. Сердце Леа бешено колотилось. Глядя ему в глаза, она сказала:
— Я тоже хочу с тобой поговорить.
Попадая шаг в шаг с Тревором, она почти вслепую пошла к дому — хорошо, что он вел ее под руку. О чем он собирается говорить с нею? Пока она не выяснит этого, на душе у нее по-прежнему будет неспокойно.
Но для начала предстоит разобраться с местным привидением.
Несколько минут Тревор постоял на пороге, стремясь привести мысли в порядок. Он молился, чтобы принятое им решение оказалось верным. Он просто не имеет права ошибиться. Последние несколько недель страданий показали ему всю недальновидность и глупость самообмана. Он хотел выбрать путь, достойный труса, вот и все. Едва вспомнив последний поцелуй, он ощутил прилив теплой волны удовольствия. Черт возьми, надо было сейчас же увести ее обратно в конюшню (чем не уединенное место для беседы?) и там решить все окончательно.
Войдя в дом через заднее крыльцо, Тревор двинулся по длинному коридору вдоль бокового фасада. Напротив дверей кухни он немного притормозил. Нелли уже распекала своего новоявленного помощника:
— Эй, парень, как ты посмел входить в мою кухню своими грязными ногами?!
Тревор вздрогнул, представив себе, что сейчас ответит суровый негр, но ничего не услышал. Он решил, что определенно обязан помочь своему приятелю. Джордж Энтони ни за что не справится с этой сварливой дамой, если не пустит в ход обаяние и тем самым не укрепит своих позиций.
Добравшись до верхней площадки лестницы, Тревор услышал голоса и заглянул за угол, чтобы получше разглядеть, кто говорит. Напротив двери бабушкиной комнаты стояла, уперев руки в бока, Леа и разглядывала белые следы, пролегавшие по натертому до блеска паркету.
— Ах, бабушка, бабушка, и что вас толкнуло на такой шаг?
Старуха щелкнула языком и, указывая на пол, сказала:
— Ты прекрасно знаешь что. Погляди сюда. Они входили в мою комнату. — Она подняла подбородок с видом победителя. — Но им не удалось уйти незаметно. По крайней мере они оставили мучные следы.
Леа приложила ладонь ко лбу, и плечи ее поникли.
— Но бабуля, ты же сама оставила следы, когда выходила из комнаты.
— Навряд ли.
С глубоким вздохом Леа обняла старушку и сказала:
— Нелли рвет и мечет из-за пропажи муки. Обещай мне, что больше не станешь так поступать.
— Но ведь они украли мою брошь! Ту самую, которую подарил мне отец Эдварда!
— Я помогу тебе ее найти, хорошо? Уверена, что ты просто забыла, куда ее спрятала. — Леа повела бабушку вглубь ее апартаментов, и ее голос все слабее и тише доносился оттуда. — Только обещай мне, что никогда…
Улыбаясь, Тревор еще немного постоял на углу. Даже со своей раздражительной, чудаковатой родственницей Леа была терпелива и ласкова. А ведь эта старушонка могла бы и святого вывести из себя. Последняя сцена принесла Тревору незнакомое доселе приятное ощущение тепла и умиротворения. Он снова подумал, что Леа пора заводить детей.
Оставалось лишь надеяться, что это будут его потомки, а не Джесса Батлера.
На следующее утро Тревор спустился вниз в мрачном расположении духа. Прошлый вечер окончился большой неприятностью: сын одной из рабынь заблудился и потерялся. Поскольку Тревор возглавлял поисковый отряд, то времени на беседу с Леа так и не нашлось.
Военная подготовка и здесь не подвела его. Чтобы отыскать след мальчика в темноте, требовались терпение и неимоверные усилия — именно те качества, о которых Тревор уже начал забывать. Многие часы провел он в настойчивых поисках по густым зарослям виноградника, дикого кустарника, пальм и пальмочек, среди высоких сосен и Бог весть еще какой тропической растительности. Когда всхлипывающий малыш оказался на руках своей рыдающей мамаши, все долгие розыски, ободранные руки и щеки, а вместе с ними адская усталость и даже упущенная возможность закончить разговор с Леа показались Тревору скромной платой за счастье этой женщины.
В столовой за нетронутым завтраком сидела Рэйчел. Она была рассеянна и погружена в собственные мысли. Тревор хотел побеседовать с ней, поддержать ее, но передумал. Некоторые дамы, как говорил отец, предпочитают не разговаривать с мужчинами, находясь в плохом расположении духа. Джон Прескотт тоже иногда на несколько дней запирался у себя в кабинете, чтобы никого не видеть.
Тут только Тревор заметил, что в столовой как-то непривычно темно, свернул со своего пути в сторону окна и выглянул наружу. Небеса зловеще почернели, и ветер пригибал даже коротенькие кочанообразные пальмочки, едва не укладывая их на подъездную аллею. Подхваченные вихрем клубы песка кружили по двору. Приближался ураган, и эти порывы ветра были лишь его предвестниками. Заметив неподалеку Калли, Тревор попросил ее закрыть ставни, а сам отправился разыскивать Эдварда.
На пороге его кабинета он застыл.
Две молоденькие рабыни, натиравшие полированный стол, весело обменивались последними сплетнями. Но что это были за сплетни!
Рэйчел ждет ребенка.
Глава 19
Снова подступила дурнота.
К счастью, сегодня утром никто не пришел завтракать. Рэйчел медленно поднялась из-за стола. Слабость и тошнота, которые не отпускали ее уже несколько недель, выматывали силы и действовали на нервы. Поначалу она решила, что слегка недомогает, но мало-помалу пришлось все-таки признать: она беременна.
Рэйчел ласково приложила ладонь к животу. Маленькое существо там, внутри, принадлежит ей и тому человеку, которого она всей душой любит. Она не могла дождаться момента, когда скажет ему об этом и увидит его лицо.
В эту секунду дунул новый порыв ветра и потряс стекла в окнах так, что Рэйчел показалось, они вот-вот вылетят. Долго прожив на берегу залива, она знала немало ураганов и штормов и прекрасно понимала, что означают этот ветер и черное небо. Где-то, должно быть южнее Манати, на море бушует ураган. А ведь там сейчас должен быть Джастин! Она молилась, чтобы ее предположения оказались ошибкой.
Нахлынувшая тревога вновь принесла с собой дурноту. Прошло уже несколько дней, с тех пор как она получила письмо от капитана. Он благополучно дошел до Нового Орлеана с дядюшкиным сахаром, а оттуда взял курс на Ки-Уэст с каким-то товаром, чтобы получить дополнительную прибыль. Невозможно было определить, как давно отправлено это письмо, — конверт она сразу выбросила, не обратив на него внимания. Значит, вполне возможно, что именно сейчас он попал в непогоду.
Рэйчел облокотилась на край стола. Надо прекратить изведить себя нелепыми догадками. Джастин — опытный моряк. Он прекрасно знает как избежать шторма и спасти свою шхуну. Уже много раз за последние несколько минут она тщетно повторяла себе это. Если в ближайшие дни Джастин не появится в Манати, то она измотает себя и заболеет по-настоящему. Но ради той жизни, что уже зародилась в ее чреве, она обязана верить в лучшее, верить в капитана Трента.
Глухие удары послышались со стороны окна — рабы закрывали ставни.
— Рэйчел.
Девушка поглядела в сторону вошедшего Тревора. Тревор долго молча глядел на нее. Лицо его было бледно и осунулось. Он вошел в столовую и тихо прикрыл двери. Рэйчел пронзило беспокойство. Прескотт подошел и остановился в шаге от нее.