— А как мисс Рзйчел? Надеюсь, она уже поправилась?
— Девушка вся просто иссохла отчего-то.
Прежде чем Нелли направилась к двери, она быстро посмотрела в его лицо своими проницательными темно-карими глазами. Поспешная ретирада рабыни лишь подтвердила подозрения Тревора.
— Кто еще, кроме вас, знает о положении Рэйчел? — спросил он.
Нелли развернулась к нему всем корпусом, скрестив руки у себя на животе.
— Только Хипи, но она не будет болтать.
— Да? Откуда у вас такая уверенность?
Тревору показалось, что ее губы тронула легкая улыбка, но тут же исчезла.
— Мисс Леа грозилась, что заставит Хипи съесть жабу, как только она скажет кому-то о ее сестре.
— Понятно, — ответил Тревор.
— И еще никто не знает, что вы просили руки мисс Рэйчел, только сам Маста Эдвард.
Тревор коротко кивнул:
— Наверное, это тоже благодаря Леа?
— Да, сэр.
Нелли действительно была необыкновенной женщиной. Тревор видел, насколько ее суровость пугает Джорджа Энтони. Черт побери, сейчас он и сам ее боялся! Прескотт уже готов был оправдываться как мальчишка и объяснять, что не он отец будущего ребенка Рэйчел, но вовремя прикусил язык. Интересно, воспользовался ли Джордж Энтони его советом и продемонстрировал ли ей твердость своего характера? Тревор готов был поклясться, что несколько минут назад при упоминании имени бывшего раба по лицу Нелли скользнула тень нежности и гордости. Но, решив, что в конце концов это не его дело, майор спросил: — Ну а мисс Леа, как она?
— Она окончательно вымоталась, что и говорить. Девочка почти не спит — все беспокоится за сестру и Маста Эдварда. — Нелли остановилась на пороге комнаты. — Хорошо, что вы теперь дома, майор Прескотт. Может, хоть вы заставите ее отдохнуть.
— А где она сейчас?
— Как же, в поле, и так каждый день с того дня, когда приходили индейцы.
Тревор стиснул зубы и проговорил, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать:
— Наверное, имеются веские причины для этого? Иначе она должна была, как мы договорились, рассчитывать на помощь надсмотрщика.
— Рабы напугались и отказывались выходить на работу. — Нелли замолчала, и морщины прорезали ее озабоченный лоб. — Только вы можете втолковать что-то этой непослушной девчонке. Нечего ей торчать в полях, пока вокруг так и шастают всякие злые люди.
Не в состоянии скрыть тревоги, Тревор резко встал с кресла:
— Ваша воспитанница, Нелли, — девушка не из слабых, но я непременно поговорю с ней, как только увижу.
После ухода мулатки, встревоженный происходящим, Тревор быстро побрился и вымылся. «И о чем только она думает? Разве можно рисковать, выезжая в поля, пока никто не сумел даже напасть на след бандитов? Уж слишком она упряма, а это опасно, — мрачно размышлял Прескотт. — Конечно, она любит плантацию, но рисковать собственной безопасностью и даже жизнью ради клока земли — безумие».
Когда он разыщет Леа, то серьезно поговорит с ней.
Держась одной рукой за поясницу, Леа выпрямилась, сняла шляпу и обмахнула ею лицо. Она очень сильно устала, но надо еще немного поработать. Нельзя же требовать от людей ежеминутно подвергать себя опасности, а самой тем временем отсиживаться под охраной в доме. Девушка целыми днями трудилась бок о бок с ними, хотя в глубине души опасалась индейцев, которые могут внезапно напасть на мирные поля, несмотря на караулы, расставленные Джорджем Энтони.
Леа тоскливо поглядела в сторону реки, припоминая счастливые часы купания с Зевсом и Афродитой, по которым соскучилась. Вдруг перед глазами заплясали какие-то яркие искры, и, едва не потеряв равновесие, девушка быстро шагнула в сторону. Кто-то поддержал ее, быстро схватив за руку. Немного придя в себя, она поблагодарила за помощь:
— Ох, спасибо тебе, Сзмюэл. Право, не знаю, что это со мной.
Раб покачал головой:
— Это для вас неподходящее место, миц Леа.
— А ты не боишься, как другие? — спросила она.
— Они глупые. Какие индейцы могут сюда приходить, когда вокруг поля столько охраны?
Снова перед глазами у нее заискрилось, и Леа поскорее надела шляпу, опустив пониже широкие поля.
— Верно говоришь, Сэмюэл. Как думаешь, тебе удастся убедить в этом остальных?
— Я буду стараться, миц Леа. А вам надо ступать обратно домой.
Она еще немного подумала, прежде чем последовать совету раба, но новый приступ слабости прервал ее размышления. Если она доработается до обморока, какой от нее будет прок? Опустив голову, Леа медленно побрела вдоль грядки тростника. Плечи и спина невыносимо ныли, ноги подкашивались, но она справилась с усталостью.
Добравшись до конца ряда, Леа остановилась: длинная тень легла на землю прямо перед нею — тень всадника, высокого и широкоплечего, не носившего головного убора. Леа резко вскинула голову. Мир поплыл перед нею. Она закрыла глаза, не в силах понять, наяву это или игра ее воображения.
Леа снова открыла глаза и увидела Тревора. Живого Тревора! Он вернулся! И не просто вернулся, а уже готов к работе — одет как всегда: в темные брюки и белую рубашку с закатанными выше локтя рукавами. Прескотт лихо соскочил на землю. Леа, забыв об усталости, с наслаждением разглядывала его.
Он казался еще стройнее и крепче, чем перед отъездом. Загорелая кожа ярко контрастировала с его глазами. На щеке красовалась свежая царапина от бритвы, еще несколько подобных отметин виднелись на шее, и эти мелочи наполнили сердце девушки нежностью и спокойствием.
Тревор уверенно приблизился к ней, на губах его играла теплая улыбка. Леа еле сдержалась, чтобы не броситься навстречу. Ей так хотелось обнять его, но девушка понимала, что не может этого сделать на глазах у надсмотрщика и рабов. Вот если бы они были женихом и невестой…
Тревор остановился на почтительном расстоянии. В глазах его вспыхивали то зеленые, то золотистые огоньки, выдавая волнение.
— Я приехал, чтобы увезти тебя домой.
Хотя эти слова и были сказаны довольно мягким тоном, но Леа уловила в них непререкаемость Он привык отдавать приказы и требовал их беспрекословного исполнения. Представив себе солдат, по первому слову Тревора бросающихся выполнять его волю, она улыбнулась. Чего стоят теперь ее былые утверждения, что ни один мужчина не смеет командовать ею? Сейчас она готова уступить. Больше всего на свете ей хотелось во всем ему подчиняться. Или почти во всем. Все-таки здорово, что он снова рядом! За это можно все отдать и даже временно позволить ему приказывать.
— Есть, майор! — Девушка шутливо вскинула руку к своей соломенной шляпе.
При виде того как на скуле Тревора заиграли желваки, Леа еще раз улыбнулась и сладостно, прерывая дыхание, вздохнула. Боже, что за пытка, в самом деле, находиться так близко к нему и все время контролировать себя, свои слова, поступки, жесты?! Она уловила запахи мыла и чистой кожи, смешанные с ароматом трав и земли. Лицо Тревора было чисто выбрито, а еще влажные волосы говорили о том, что он привел себя в порядок совсем недавно. И тут же примчался за ней. Леа ощутила приятную дрожь.
Надсмотрщик, улучив минутку, присоединился к ним. Мужчины обменялись рукопожатиями и завели короткий разговор, к которому Леа не стала прислушиваться. Она не сводила глаз с лица Тревора, а думы ее тем временем были далеко.
Она вспоминала ночь в хижине на берегу реки, когда вокруг бушевала буря и лил дождь. То были часы их торжествующей любви!
— Идемте, Леа, я провожу вас, чтобы ничего не случилось по дороге.
Оторванная от восхитительных воспоминаний, девушка пошла впереди Тревора к его коню и, хитро глянув через плечо, увидела, что он едва заметно прищурил глаз. «Черт побери все эти правила пристойности! — в сердцах подумала она. — Все равно поеду с ним».
Тревор обхватил ее руками за талию, приподнял и усадил на лошадь. Она улыбнулась, а майор взял Самсона под уздцы и повел с поля. Леа так устала, что готова была заснуть прямо в седле, но выдержала — сейчас не время расслабляться, ведь Тревор приехал!