– Дык, неуютно мне тута, – пожаловался едва переставляющий ноги маг-погодник, зябко поводя плечами. А вот остальные спутники чародея, а именно два десятка матросов и пятерка колдунов-ящеролюдов на холод не жаловались. Нелюди, поддерживающие над соратниками аналог волшебного зонтика, так и вовсе явно наслаждались водой, стекающей по их чешуйчатым телам. – Воздух, он сейчас того…Неправильный шибко. Злая магия его гонит, поганая, ярится ветер и страдает тож…Да и залежи енти того гляди обрушатся, и нас, стал быть, под собою погребутъ…
Очередная вспышка молнии на миг рассеяла темноту, высвечивая громоздящуюся справа и слева боевую технику. Разбитую, разорванную, обгоревшую или сплавленную в единый ком. Останки некогда грозных машин, либо нападавших на город, либо обороняющих его превратили летное поле в настоящий лабиринт, где запросто можно было заблудиться даже при нормальной видимости. Впрочем, хватало тут и других опасностей, из-за которых встречающиеся на пути люди в большинстве своем выглядели довольно нервным. Останки боеукладки или сохраняющие крохи энергии магические системы могли преподнести воистину неприятный сюрприз тем, кто их потревожит. Иногда остававшиеся внутри машин члены экипажа практически всегда были одаренными, погибавшими долго, мучительно и в окружении пропитывающего все и вся волшебства, а потому их трупы имели повышенные шансы на то, чтобы трансформироваться в какую-нибудь жуткую тварь. Сваленные как попало кучи обломков могли вдруг взять и завалиться в ту или иную сторону и горе тем, кто в этот момент будет стоять поблизости от подножия рукотворного холма. Причем отнюдь не всегда главной их составляющей являлась сталь, из которой делались пилотируемые големы. На глаза Олегу попадались и корпуса кораблей, и разбитые в щепки дендроиды, и куски камня, явно бывшие раньше частями ходячих статуй, и даже груды костей, представлявших особую опасность в связи с тем, что разного рода некроконструкты имели раздражающую привычку не оставаться мертвыми, если рядом течет теплая кровь. А уж её тут лилось предостаточно, особенно в первую пару суток после того, как в одну из трех воздушных гаваней Ростова-на-Дону стали свозить и стаскивать бесхозную технику, ремонтировать которую было либо бессмысленно, либо слишком дорого, либо банально некому.
– Дык, нам туда? – Обогнув торс лежащей на спине человекоподобной машины, у которой выше живота начинался один сплошной огарок из расплавившихся от жуткого жара бронеплит, друзья увидели здание ремонтных мастерских, где даже сейчас, несмотря на хлынувший дождь и ужасную видимость в свете магических фонарей кипела работа. Под крышей имевшихся на аэродроме капитальных сооружений все люди не умещались, тем более часть из зданий оказалась разрушена, а потому землю тут и там пятнало множество шатров, палаток или просто натянутых в воздухе между какими-нибудь столбами тентов, между которыми сновали перемазанные грязью и машинным маслом личности с инструментами и деталями в руках. Вот только техники не восстанавливали побитые машины, а разбирали их на запчасти, которые можно было бы использовать для ремонта сходных конструкций. Или хотя бы переплавки.
– Ага, – согласился Олег, облетая лужу какой-то подозрительной едко-зеленой жидкости, поглощавшей упавшие в неё капли дождя без малейшего всплеска. Для чародея было немного странно, что определенно токсичную субстанцию, имеющую шансы оказаться боевым отравляющим веществом, вытекшим из баллона какого-нибудь главного орудия, трудящиеся неподалеку люди игнорируют. А ведь там их насчитывалось по меньшей мере сотни две! Впрочем, в этом мире вообще было крайне своеобразное понимание термина «техника безопасности», в соответствии с которым смирно лежащая на одном месте лужа, даже будь её содержимое в десять раз опаснее цианистого калия, поводом для серьезного беспокойства не являлась. Во всяком случае, до тех пор, пока она не отрастит себе какие-нибудь ложноножки и не начнет охотиться на прохожих. – Ищем главного. Как правило, он тот, кто громко на всех орет и показывает всяким неумехам, как работать надо…
– Дык, а разве не тот кто почище и, стал быть, где-нибудь в сухом теплом кабинете сидит? – Уточнил бывший крестьянин, которого струи дождя словно огибали сами собой.