Вступив в заговор, генерал-майор Сергей Волконский, которому к тому времени уже исполнился 31 год, полностью попал под обаяние и под власть 26-летнего Пестеля. Вместе с Пестелем Волконский начинает готовить военную революцию в России. И хотя никаких политических текстов, написанных до 1826 года рукой князя, не сохранилось, можно смело говорить о том, что его взгляды оказались весьма радикальными. В тайном обществе Волконский был известен как однозначный и жесткий сторонник «Русской Правды» (в том числе и ее аграрного проекта), коренных реформ и республики. При его активном содействии «Русская Правда» была утверждена Южным обществом в качестве программы. Несмотря на личную симпатию к императору Александру I, Волконский разделял и «намерения при начатии революции… покуситься на жизнь Государя императора и всех особ августейшей фамилии».
В отличие от многих других главных участников заговора, князь Волконский не страдал «комплексом Наполеона» и не мыслил себя самостоятельным политическим лидером. Вступив в заговор, он сразу же признал Пестеля своим безусловным и единственным начальником. И оказался одним из самых близких и преданных друзей председателя Директории – несмотря даже на то, что Пестель был намного младше его и по возрасту, и по чину, имел гораздо более скромный военный опыт. Декабрист Николай Басаргин утверждал на следствии, что Пестель «завладел» Волконским «по преимуществу своих способностей[83].
В 1826 году Следственная комиссия без труда выяснила, чем занимался Волконский в заговоре. Князь вел переговоры о совместных действиях с Северным обществом (в конце 1823, в начале 1824 и в октябре 1824 года) и с Польским патриотическим обществом (1825 год). Правда, переговоры эти закончились неудачей: ни с Северным, ни с Польским патриотическим обществами южным заговорщикам договориться так и не удалось.
В 1824 году, по поручению Пестеля, Волконский ездил на Кавказ, пытаясь узнать, существует ли тайное общество в корпусе генерала А. П. Ермолова. На Кавказе он познакомился с известным бретером капитаном Александром Якубовичем, незадолго перед тем переведенным из гвардии в действующую армию. Якубович убедил князя в том, что общество действительно существует – и Волконский даже написал о своей поездке письменный отчет в южную Директорию. Но, как выяснилось впоследствии, полученная от Якубовича информация оказалась блефом.
Князь совместно с Василием Давыдовым возглавлял Каменскую управу Южного общества – но управа эта отличалась своей бездеятельностью. Волконский участвовал в большинстве совещаний руководителей заговора – но все эти совещания не имели никакого практического значения.
Однако у Волконского в тайном обществе был круг обязанностей, в выполнении которых он оказался гораздо более удачливым. На эту его деятельность Следственная комиссия особого внимания не обратила – но именно она главным образом и определяла роль князя в заговоре декабристов.
В «Записках» князя есть фрагмент, который всегда ставит в тупик комментаторов: «В числе сотоварищей моих по флигель-адъютантству был Александр Христофорович Бенкендорф, и с этого времени были мы сперва довольно знакомы, а впоследствии – в тесной дружбе. Бенкендорф тогда воротился из Парижа при посольстве и, как человек мыслящий и впечатлительный, увидел, какие [услуги] оказывает жандармерия во Франции. Он полагал, что на честных началах, при избрании лиц честных, смышленых, введение этой отрасли соглядатайства может быть полезно и царю, и отечеству, приготовил проект о составлении этого управления, пригласил нас, многих его товарищей, вступить в эту когорту, как он называл, людей добромыслящих, и меня в их числе. Проект был представлен, но не утвержден. Эту мысль Ал[ександр] Хр[истофорович] осуществил при восшествии на престол Николая, в полном убеждении, в том я уверен, что действия оной будут для охранения от притеснений, для охранения вовремя от заблуждений. Чистая его душа, светлый его ум имели это в виду, и потом, как изгнанник, я должен сказать, что во все время моей ссылки голубой мундир не был для нас лицами преследователей, а людьми, охраняющими и нас, и всех от преследования»[84].
События, которые здесь описаны, предположительно можно отнести к 1811 году – именно тогда Сергей Волконский стал флигель-адъютантом императора Александра I. Сведений о том, какой именно проект подавал Бенкендорф царю в начале 1810-х годов, не сохранилось. Известен более поздний проект Бенкендорфа о создании тайной полиции – проект, относящийся к 1821 году. Однако вряд ли в данном случае Волконский путает даты: с начала 1821 года он служил в Умани, и в этот период не мог лично общаться со служившим в столице Бенкендорфом.