Вот как Гегель характеризует в своих лекциях по истории философии начало европейской колонизации других континентов:
«С изобретением пороха исчезла обуревавшая отдельного человека ярость борьбы. Романтическое влечение к случайной храбрости стало ставить себе целью другие приключения, не приключения, продиктованные ненавистью, самовольной местью, не приключения, в которых проявляется так называемое спасение невинных от рук несправедливых, а более безобидные приключения — ознакомление с землей, открытие путей в Восточную Индию и т. д.» [Гегель 2006. С. 272]. Трудно поверить, что это написано без иронии, и уничтожение множества народов представитель интеллектуальной элиты европейской культуры называет «более безобидными приключениями». Тем не менее это так: культурная тема относится к объектам коллективного сознания, выражает определенное мироощущение всей культуры, и интеллектуальная критика сама по себе перед нею бессильна.
Приведем еще один пример, уже более современный. В 60-е гг. XX века в западных странах появилась интеллектуальная мода на концепции постиндустриального общества, которое понималось как общество, основанное на автоматизированном труде, где всю работу делают роботы, а человеку останется только развиваться как личности, поскольку эксплуатация людей на производстве полностью исчезнет [Смирнов 2016. С. 39]. На данном этапе развития западных социологических теорий постиндустриальное общество понимается как общество, в котором преобладает сектор услуг, в то время как эксплуатация рабочих перенесена в страны третьего мира, и не исчезла там, а усилилась. Однако это явление, несмотря на его вопиющие масштабы и массовые страдания, не попало в культурную тему европейской культуры и позволяет европейским интеллектуалам строить социологические теории о европейском обществе, в котором решены вековые проблемы человечества, поскольку оно основано исключительно на информации, а не на эксплуатации человека человеком [Смирнов 2016. С. 286].
Сохранение культурного ядра в культурной памяти
Сохранение культуры возможно благодаря культурной трансмиссии, которая представляет собой межпоколенческую трансляцию культуры «посредством социализации и инкультурации молодого поколения, освоения им совокупного социокультурного опыта, усвоение традиций и способов коммуникаций, освоение культурного наследия, характерного для данного общества, что, в свою очередь, и является процедурой воспроизводства этого общества как целостной, устойчивой и специфической человеческой общности» [Теория культуры 2008. С. 234].
Культурная трансмиссия возможна благодаря социальной и культурной памяти. Социальная память представляет собой коллективный феномен, интегрирующий социальный опыт, групповые идентичности и коммуникацию. Социальная память основана на культурной памяти, которая является способом конструирования реальности, инструментом социализации и идентификации различных социальных субъектов [Грязнова 2015]. Социальная память, основанная на памяти культуры, может быть ретроспективной и текущей. Ретроспективная социальная память представляет собой культурное наследие, в то время как текущая социальная память включает в себя языки социальной коммуникации, мировоззрение, социальные нормы, технологические умения [Манкевич 2001].
Культурную память классик культурологии Ю. М. Лотман определяет как культурное пространство, в рамках которого некоторые смысловые формы могут существовать и актуализироваться [Лотман 1992b. С. 200]. Актуализация культурных форм рассматриваемой культуры совершается в пределах некоторой смысловой постоянной, которая обеспечивается как существованием одних и тех же текстов, так и непрерывностью способов понимания или закономерным характером их трансформации.
Память культуры является динамической структурой. На одном полюсе этой структуры существует единство памяти как системы образов и кодов, которые понятны всем носителям данной культуры, другой же полюс определяется индивидуализацией памяти, то есть созданием субкультур с собственной системой образов, причем дробление субкультур осуществляется вплоть до атомарного индивида.