— Кто?
— Да вон тот… Мираб колхоза Байсун… Хи-хи…
— Что же он сказал?
— Он назвал вас Шушеке…
— Ну и что?
Только теперь Бекбаул догадался, что случилось. Он побледнел и сел. Ерназаров, успокоившись, начал объяснять Шушаняну, каким образом он стал "Шушеке". Шушанян, однако, не рассмеялся.
— Ничего смешного, по-моему, не произошло. Человек не знал моего имени-отчества и назвал меня Шушеке. Что ж такого?! А зовут меня Ефим Аронович Шушанян.
Посмеялись в юрте от души. Начальник строительства повернулся к смущенному мирабу.
— Что вы хотели сказать, молодой человек?
У Бекбаула будто язык отнялся.
— Ну, ты что?! — подстегнул его Сейтназар. — Онемел, что ли?!
Бекбаул, не поднимая головы, невнятно пробубнил:
— Я… я… хотел сказать… можно ведь и без этой… ну, оплаты работать… Так сказать, для… народа.
— Что он говорит? — спросил Шушанян у Ерназа-рова.
Комиссар строительства складно перевел на русский язык бессвязную речь Бекбаула. Шушанян выслушал серьезно, снял очки. Все заметили, что у него усталое, глубокими морщинами изрезанное лицо.
— Нет, дорогой, о бесплатной работе не может быть и речи. Однако и золотые горы не сулим. По возможности честный труд ваш будет оплачен. И оценен. Вот так-то, друзья…
Простодушие и наивность мираба из колхоза Байсун почему-то понравились товарищу Шушаняну.
Вот так, нежданно-негаданно, прилетела к Бекбаулу ослепительная птица счастья. Яркая жар-птица, воспетая в песнях и легендах. Незаметный, неприметный сын старого кетменщика Альмухана, чью молодость сгубили баи и манапы, вырос вдруг в глазах людей и стал мирабом целого колхоза. Не было в их роду человека, заслужившего такую честь. Во всяком случае, никто из самых древних стариков всей округи такого не припомнит. Весь род их был такой: робкие, скромные трудяги, надеявшиеся на силу своих рук. И только. К почтенному Алеке никто никогда не приходил за советом, и если его уважали, так за то, что он был славный дехканин, честно отработавший свой век. Жил он тихо, мирно. Мелкие людские страсти его не касались. Сейчас он аксакал, однако, по-прежнему никому не досаждает старческими наставлениями. По складу характера Бекбаул весь пошел в отца. Просто жил, работал, послушно исполнял все, что ему приказывали. Так было до тридцати лет. А теперь… теперь он мираб, и в его подчинении сто человек. С ним теперь считается не только баскарма Сейтназар, но и начальник всех начальников (так думал Бекбаул), человек, познавший все науки, сам товарищ Шушанян.
Разве не счастье это?.. Некоторые его ровесники, дружки-приятели нынче обращаются к нему уважительно, как к старшему, называют Беке. Чем Бекбаул лучше их? Умнее, что ли? Образованнее? Ничуть. Сильнее — это да! Силой его бог не обидел, не обделил. В схватке любого на лопатки положит. С детства много боролся, все приемы, известные в аулах, назубок знает. Ну и что из этого? Там, где нужна сила и выносливость, любой из аульных джигитов лицом в грязь не ударит. А вот получается, что среди них он, Бекбаул, все же выше. Он теперь мираб.
Разве не счастье это?.. Основу будущего канала заложили они, джигиты аула Байсун. А как работали?! Земля была мерзлая, свирепо дул ветер, а они упорно вгрызались кетменями в твердь. Хорошо еще, что мерзлый грунт был неглубок. Пол-аршина, и начиналась рыхлая супесь. Бесчисленные кетмени только мелькали в воздухе, сверкали на солнце. Кипела невиданная в этих краях работа. На стройку понаехало из разных колхозов немало девушек и молодух. Они отгребали и разравнивали вынутый грунт.
Где молодежь, там всегда шумно и весело. В перерывах холостые джигиты заигрывали с молодками, а те не особенно возражали против их ухаживаний. Игриво похохатывали, строили глазки, сами задевали красивых джигитов.
Техники, можно сказать, не было никакой. Лишь пять-шесть приземистых неуклюжих грейдеров кое-где разровняли кочки, холмики, сгребли глину. Других машин и в помине не было.
Джигиты Бекбаула отличились с первого же дня. Выносливые, закаленные Рысдавлет, Ибрай, Сарсенбай, Ахатбек вынимали в день по двадцать пять — двадцать восемь кубометров грунта, значительно перевыполняя намеченные нормы. Всех обогнал, однако, Рысдавлет. Вначале кое-кто пытался с ним потягаться, но когда Рысдавлет довел свой рекорд до сорока кубометров, соперники окончательно отстали. Лишь самолюбивые кетменщики из Казалинска и Кармакчи яростно старались его догнать, однако через пять дней и они сдались. Прославился колхоз Байсун. О его кетменщиках писали газеты. Их снимали в кино. В газетах, больших и малых, то и дело мелькал портрет мираба Бекбаула с кетменем в руке.