Так и жил бы Баймен тихо-мирно, если бы не нагрянула беда нежданная в лице Дуйсекова. Не будь его, никто о пенсии и не заикнулся бы. Теперь ревизору постоянно мерещится, будто все сговорились, все только и хотят от него избавиться. Недавно встретился случайно с заведующим райсобесом, так и тот про пенсию разговор затеял. Апырай, кому он на хвост наступил? И почему такой сыр-бор из-за какого-то Дуйсекова?
Одним словом, лишился ревизор сна. Этот Дуйсеков (чтоб он провалился!) — ему не кровный враг. Но потакать вору, хищнику — извините, этого совесть не позволяет. Он, Каугабаев, почему-то не угодил шефу, ну и пусть. Пусть! Он тоже пресмыкаться не станет, никому угождать не будет. Да и ради чего? Существует же, в конце-концов, служебный, гражданский, если на то пошло, долг! Пусть все знают: Каугабаев — не мокроносый мальчишка, от него так просто не отделаешься. Вон, весь район сейчас судачит о ревизии в "Красном караване". Отступать поздно! Какими глазами он посмотрит на честный люд, если теперь выгородит преступника?
Занятый своими думами, Каугабаев и не заметил, как дошел до своего неказистого, недавно беленого домика, скромно стоящего за серой изгородью на перекрестье улиц. Заключение многодневной ревизии, проведенной им в "Красном караване", он намеревался написать в тиши…
Дома ждал его гость. Гость лежал на мягких подстилках, отвернувшись лицом к стенке, и храпел на весь дом. Могучий был детина; горбился боком, точно откормленный верблюд. Баймен не узнал его и нарочито громко спросил у старухи:
— Кто этот нечестивец? Чего он храпит посередь дня?
Гость не шелохнулся.
— Сама не знаю. Пришел, тебя спросил. Посидел немного, да и завалился спать. Должно быть, умаялся бедняга. Глянь, как спит.
— Ты что, спятила? Уже не знаешь, кто к тебе в дом приходит?!
— О, боже!.. Откуда мне знать, если я его никогда и в глаза не видела?
— Ну, какой он хотя бы из себя?
— Думаешь, разглядывала? Небось не разбойник.
Баймен, соблюдая приличие, не стал будить гостя. Старуха разогрела самовар, сготовила плов, и, когда дастархан был накрыт, хозяин ткнул храпуна в бок.
— Оу, почтенный, проснитесь. Обедать пора.
Сопя, пыхтя, отдуваясь, черный рябой верзила грузно повернулся, протер глаза. Увидев Баймена, мгновенно очнулся, осклабился, протянул обе руки. Ревизор аж съежился, сразу узнав в рябом детине родственника Дуйсекова. Однако выгонять из дому гостя, даже незваного, нежеланного, у казахов не принято, и хозяин, сдерживая досаду, молча слушал его корявую речь…