Тоскливо было на душе Мысыра. Вокруг, куда ни посмотри, простиралась бурая голая степь. Она словно распласталась, задремала под нещадно палящим солнцем. Жгучие лучи слепили глаза. Унылая, однотонная степь, вернее, полупустыня, сливалась у горизонта с выгоревшим, таким же унылым небом;
Изредка то здесь, то там вздымается, клубясь, густое облако пыли, но тут же оседает на лиловую корявую полынь и чахлый типчак. Воздух раскалился как пламя. Ни ветерка, ни дуновения. Но норов степи известен Мысыру: тишина эта обманчива. Иногда все вокруг замирает, ни один листик на чахлых кустах не шелохнется. А потом вдруг обрушится смерч, поднимет облако пыли и песка, закроет солнце и беснуется неделями. Не одно русло в Бетпак-дала засыпало песчаной бурей. В древние времена здесь, вероятно, бурлили полноводные реки, на зеленых лугах прибрежья пасли скот… Нынче, в половодье, река Сарысу вышла из берегов, залила долины, и сразу же в рост пошла трава. Благодать скотине! И травы, и воды вдоволь. Не стало привычной толкотни возле артезианских колодцев, не ссорились колхозы из-за насосов. Эх, напоить бы эту иссохшую от жажды степь!..
Худо без воды. Вот и они, едва выбрались в пустыню, как уже почувствовали неодолимую жажду. При одном взгляде на выгоревшую под палящим солнцем степь хотелось пить. Первым не выдержал тучный Кунтуар.
— А, провались! Поехали назад. Во рту пересохло.
Аяпберген язвительно хмыкнул:
— Надо было еще одну бутылочку выцедить… Как поедешь с тобой, так и неудача.
— Ладно, не подохнешь, если мяса киика не поешь. Эй, шофер, поверни назад!
Шофер, однако, и ухом не повел. Машина продолжала мчаться по бездорожью. Кунтуар вскипел. Почтенный человек, во всем районе его знают, а какой-то мальчишка, сопляк, его не слушает?!
— Эй! Кому я говорю?! Поворачивай!
Он задохнулся, закашлял, посинел весь. Дильдабай молчал, будто и не слышал ничего. Кунтуар достал огромный, как полотенце, платок, вытер лицо, голову, унял кашель, угрюмо уставился на спутников. Старик-охотник сидел безразлично, отрешенно, поглаживая бурую бороду и щурясь. Мысыр наклонился к толстяку:
— Зря стараетесь. Кроме Аяпбергена, никто ему не указ.
— Как это?! — вскинулся Кунтуар. — Он же не пес на привязи, который слушается только хозяина! и Дильдабай, должно быть, услышал: он резко свернул в сторону, прибавил газу. Машина бешено запрыгала на ухабах.
Кунтуар с силой стиснул плечо Аяпбергена, повернул его к себе.
— Эй, этот обалдуй убить, что ли, нас собрался, а?! Уйми же его!
Аяпберген хохотнул, оскалив белые зубы.
— Отвяжись от парня.
Карамерген вдруг встрепенулся.
— Вон киики!
Спутники вытянули шеи, повертели головами туда-сюда, но ничего не увидели.
— Какой там киик?! — буркнул Кунтуар. — Померещилось тебе, старик… Дьявольское наваждение.
— Смотрите вперед… вон туда.
— Ни черта там нет… Наваждение дьявольское.
— Постой, постой… — Аяпберген весь подался вперед, припал к стеклу. — Вон там вроде что-то чернеет…
В самом деле, там, где бурая степь сливалась с бесцветным небом, зыбились едва заметные черные точки.
— Дьявольское наваждение, говорю вам, — упрямо твердил Кунтуар.
Ему нестерпимо хотелось пить, и никакая охота уже не привлекала.
Нет, это косули, целый косяк, — уверенно сказал Карамерген. — Но очень далеко. Из-за миража кажется близко, на самом деле на лошади не доскакать.
Но под нами ведь не лошадь. Машина! Может, рискнем, старик?
Воля твоя, дорогой. Только вряд ли догоним.
— Э, как сказать! А ну, Дильдабай, жми!
Приказ начальника как бы подстегнул шофера: машина рванулась из последних сил, взревела, словно хотела разбудить сонную степь, зайцем запрыгала на кочках. Кунтуар тяжко задышал.
— Ты, что, паршивец, совсем угробить нас хочешь?! Все внутренности отбил…
Конечно, для тучного человека такая езда — не радость.
Вихрем мчались по голой степи более часа, однако косуль и след простыл. Вскоре и мираж исчез, словно ничего и не было.
Все угрюмо молчали. "Виллис" на всем ходу вдруг вздрогнул, будто подбитый зверь, мотор поперхнулся, чихнул раза два и заглох. Машина по инерции проехала чуть-чуть и остановилась. Первым выскочил Аяпберген.
— Что такое? Что случилось?!
Шофер откинул капот, заглянул в мотор и озадаченно почесал затылок. Кунтуар, постанывая и пыхтя, отстранил его, заглянул вовнутрь, что-то потрогал, пощупал. Начальник районного отделения "Сельхозтехника" кое-что понимал в машинах. Решение его было суровым.