Нина Ивановна женщина спокойная, добродушная, как говорится, "хорошая", обыкновенно с умилительным выражением лица, выражающим всегдашнее ее стремление обойти углы, шероховатости и привести всех окружающих в гармоническое состояние, сейчас чувствовала себя растерянно и отчасти виновато. Но, может быть, это только казалось неискушенному взгляду. Хотя ее лицо и выражало эти чувства, дочь ее, тонко изучившая характер матери, не была уверена, что ее мать думает именно так. Света знала, что простецкое выражение на лице ее матери выражает не полную правду. И, даже, что это совсем и не правда. Нет, Нина Ивановна не изъяснялась в мудрено-дипломатической форме, и язык ее не отличался изысканностью, она никак не настаивала на своей точке зрения, но часто, по прошествии времени выяснялось, что Нина Ивановна имела мнение отличное, если не сказать противоположное тому, что слышали от нее собеседники. Действительно, несмотря на то, что Нина Ивановна была, бесспорно, человеком, хорошо расположенным к людям, не было, пожалуй, никого, кто не спросил бы себя однажды с удивлением: а что же такое Нина Ивановна, и что она на самом деле думает о том или этом? Многие, знавшие ее и по десятку лет, не смогли бы ответить на этот вопрос, ибо выражалась она округло, туманно и почти всегда была согласна именно с тем собеседником, с которым вела разговор. При заурядной внешности "обыкновенного человека" и смиренном поведении, она оставалась до известной степени "черным ящиком", загадкой для собственной дочери, которая наблюдала за ней иногда с любопытством, а временами с тайным раздражением, не в силах поймать центральный стержень этого неуловимого характера. В то же время дочь очень любила мать и глубоко усвоила ее манеру всегдашнего доброжелательного согласия. Кое в чем, пожалуй, сама она сумела продвинуться гораздо дальше, развив это умение до артистических высот. В обыденном течении дел Нина Ивановна играла явно зависимую роль. Внимательно наблюдая обеих, можно было предположить, что эта позиция ей чем-то удобна и выбрана с определенной идеей.
Меняя щекотливую тему, умильно, но с упорством глядя на дочь, Нина Ивановна протянула:
- Я думаю, Светочка, тебе к папе надо бы поласковее...
- Ма, почему он нас сюда вызвал? Ему одиноко на старости лет. Шестнадцать лет не вспоминал, а теперь любит!
- И я люблю... Устала я, Светочка, от одиночества... А хорошо-то как все вместе!
- Мечтает создать счастливую маленькую семью!
- Светик, он ничего, он может, знаешь, поумнел...
- Вечно эти глупости! Он у меня как на ладони! - выкрикнула Света, бледнея от гнева.
- Что же, - бесстрашно в своем простодушии заметила Нина Ивановна, - он и машину тебе купил.
- Что из этого! - Света вспыхнула и порывисто вскочила. - Ты попрекаешь меня?! Никогда мы туда не вернемся - и не жди, нечего на меня смотреть, как пес, нет и точка. Иди, иди, у тебя кипит что-то, - несколько неуверенно добавила она, почувствовав властную линию материнского решения.
Она раздвинула плотные шторки, с досадой взглянула на выбеленное страшной жарой небо, присмиревшие кусты и деревья и, поскорей задернув их, с интересом принялась разглядывать себя в зеркало. На нее смотрело очень красивое лицо, как раз такое, какие сейчас в моде. Никаких досадных помех, ничего старомодного. "Настоящая красота, не клеенная! - подумала она и расстегнула верхнюю пуговичку воздушного пеньюара. - Высокая, на голову выше мамы, и такая фигура! Мужики с ума сходят! Господи, я сама от себя с ума схожу!" - радостно засмеялась она, принимая красивые позы, похожие на те, что она видела в журналах. Две из них у нее получались особенно хорошо, и она решила на них не останавливаться, а отработать новые. "А ведь сегодня Новый Год, - мелькнуло у нее в голове, - но такая жарища... и какой это Новый Год спрашивается? Никакого ощущения праздника!"
Звякнул замок входной двери, по коридору послышались шаги Шустера.
- Светик, ты встала?
- Да, я здесь! - как всегда легко отозвалась Света, так что не возникало даже сомнений в ее распахнутой и необременительной натуре.
Шустер - низкорослый, с кривоватой сливообразной головой, с первого взгляда кажется отталкивающим, хотя... глаза играют, проборчик, как стрелочка, и волосики тонко уложены по бокам. Хорошо выбрит.
- С Новым Годом, детка! - целовал красавицу Шустер.
- Максик... - нежно тянула она, поводя плечами, - что это у тебя из кармана торчит?
Он нехотя оторвался.
- Передача из России: главная новость, поразившая мир!
- ?
- В Севастополе собрание шлюх постановило морякам с кораблей НАТО - не давать!
Света заливисто рассмеялась, Шустер не удержался тоже.
- Ты не забыла - у Ирки сбор? Анжела приехала из Мексики.
- Что ты! Только не знаю, что надеть, надо бы поприличней.
- А то маленькое платье, что мы выбрали недавно, - сказал Шустер, а Света подумала: "Сказал со значением!" - бегло, с иронией взглянула на мужчину и рассмеялась:
- Ой, я и правда забыла!
Шустер начал прижиматься к ней, в его глазах загорелся неутоленный огонь. Света смеялась, тихонько отодвигаясь подальше. Но ее пышное тело действовало как бы самостоятельно, только отчасти соответствуя желаниям своей хозяйки. Это непрерывное зовущее движение груди, бедер и длиннейших голых ног притягивало к ней мужчин без разбора, доводя до умоисступления так ярко и неугасимо пылало в ней откровенное женское естество.
Вошла Нина Ивановна, вытирая руки, лицо ее сияло добротой.
- Мамуля, это грандиозно - у Анжелы муж настоящий атташе! - Света сильно вытянулась, легко выгнув изящные руки, и счастливо рассмеялась: - У нас с тобой начинается новая жизнь!
Нина Ивановна улыбнулась и, доставая красивые чашки, заворковала, с умилением разглядывая Шустера:
- Максим, я тебя пирожными угощу, утром испекла, да моя красавица есть не хочет, фигурку бережет.
- Такую фигурку надо беречь, как сокровище! - восторженно подхватил гость срывающимся голосом. Нина Ивановна опустила глаза, а Шустер бегло воскликнул:
- Я спросить хотел, Нина Ивановна, как вам эта квартирка нравится, удобно ли?
- Ой, Максим, даже не знаю, как благодарить тебя, удобно, очень удобно, спасибо прямо огромное, - ответила та смутившись.