В сражении с атугарью самые ненадёжные войска поставили в центр в первую линию. Они были почти начисто перемолоты первым натиском отчаянно атаковавших врагов, уже почувствовавших, что им нечего надеяться на милость. В десятке Уч-Чаниля Агаши выжил лишь один воин. Сам десятник был тяжело ранен. Его произвели в сотники, а воина в десятники, и предложили им прекрасные наделы в Атугарью и жён: агашцу помоложе и покрасивее, а воину покрепче, погрудастей и похозяйственней. Но ренегат твёрдо отказался, заявив, что он намерен и дальше воевать за правое дело. Про себя он решил: уходить в отставку не менее чем тысячником.
Агинат, девственную дочь вождя атугарью, оставшуюся круглой сиротой, поскольку всё остальное семейство вождя вырезали до третьего колена, преподнесли пророку. Тот отказывался, говоря, что принёс монашеский обет на Юге. Но собравшиеся священники и книжники выяснили, что клятва была дана до ниспослания ему пророческого дара и потом не подтверждалась. В итоге они напомнили фетву, что после полного изменения статуса все клятвы становятся недействительными и требуют подтверждения, а также слова нескольких пророков о том, что правоверному пророку необходимо сохранить своё семя и оставить благочестивое потомство. И Йолур женился. Агинат про себя решила, что положение подруги вождя всех правоверных намного лучше даже положения царицы. Заодно она связала Йолура при женитьбе обещанием не брать второй жены в течение десяти лет, да и потом до самой смерти, если Бог пошлёт ему сына от Агинат.
Трое племён правоверных, почуяв после разгрома Атугарью, чем дело пахнет, прислали послов к Йолуру и признали его пророком. Эти племена были дальше всего на северо-востоке, жили в лесах и горах. А в разграблении двух отпавших они практически не принимали участие. После этого уже меньшей кровью были усмирены остальные шесть "слепых правоверных".
Уч-Чаниль поправлял здоровье в Сэйяне, главном городе нового крисьярского союза, бывшем селении вождей Сэйярью. Его заставили взять жену из числа захваченных дочерей старейшин, тем более, что даже во время лечения он отличился. Когда отчаявшиеся традиционалисты неожиданно напали на Сэйян, ренегат, несмотря на не зажившие до конца раны, возглавил оборону городских ворот. Вернувшиеся Йолур с Диритичем казнили командира гарнизона за растяпство и растерянность при отражении атаки, а Уч-Чаниль получил кошель с золотом и драгоценную саблю из рук пророка. Правда, в новое звание его не произвели.
После выхода войска Диритича и Йолура на границу Империи армии дали передышку на двенадцать дней. Границу пересекали лишь команды для закупки продовольствия и лошадей, в которых большинство воинов были вооружены лишь кинжалами. Строжайше запрещалось грабить и обижать соседей. Трёх воинов, на которых пожаловались, казнили без дальнейшего разбирательства. После этого окрестные крестьяне сами потянулись на границу, где возник импровизированный рынок.
Через шесть дней подошёл с небольшим отрядом князь Аколларра Айосэу Ангор. Он на всякий случай поднял войско, но, узнав, что фанатики остановились в паре вёрст от границы, выставили посты и ведут себя дружественно, князь решил рискнуть. Переговоры длились три дня и завершились обменом дарами, подтверждением границы и права приграничной торговли. Йолур так властно посмотрел на князя, что тот согласился с просьбой Диритича передать дары Единобожников втайне. Зато дары имперцев (намного более скудные) были преподнесены с помпой перед всей армией. Подождав, пока князь удалится, Йолур вставил в очередную проповедь слова о том, что даже имперцы ныне заплатили откуп Единобожникам.
"А теперь мы должны обращать их к свету лишь кроткими увещеваниями. Я надеюсь, что скоро наших миссионеров допустят на землю Империи, и, в конце концов, ещё одна правоверная империя поднимется на Родине. Для Бога сто лет — минута. И нам нельзя ни спешить, ни мешкать, когда мы следуем его Путями. Если наши потомки лаской обратят заблуждающихся унылых братьев, это будет заслугой, большей победы в великом джихаде. А наши души получат награду как начавшие трудный, но верный, путь".
И ещё одно посольство отправил Йолур-рассул в Империю, прямо к Патриарху. Оно было снабжено цветистым собственноручно написанным на лучшей бумаге, изящным Древним языком, настолько каллиграфически, насколько смог сам Йолур, посланием.
Послы Йолура по прибытии на имперский остров немедленно явились к Пресветлому Отцу, и тот их немедленно принял, отложив все дела. Патриарх, получив послание Йолура и бросив беглый взгляд на бумагу с почерком, выдающим весьма посредственные потуги на высокую каллиграфию, обратился к послам: