Перед отправлением посольства целых три дня наедине беседовал царь Атар с Урсом. Помимо обычных наставлений послу (если отвлечься от того, что посольство было необычное, начиная от персоны посла и кончая заданием), было ещё два вопроса,
Царь рассказал Однорукому о личных взаимоотношениях среди высшей имперской знати, причём с такими подробностями, которые никогда не выходили за круг королей пи принцев иначе как слухами, и на каждый такой слух немедленно запускалось несколько других, чтобы правды никто не знал. Система была отработана тонко. Никогда нежелательные слухи не опровергались прямо. Порою, наоборот, запускались несколько всё более страшных обвинений. Народ, привыкший мыслить критически, переставал верить и тому, что было ближе всего к реальности. Хотя информация была четырёхлетней давности, но слишком часто обиды или эпизоды, случившиеся даже двадцать лет назад, влияют в критический момент на принятие решений. Атар был уверен, что Урс, предупреждённый о необходимости не выказывать это знание, не проговорится даже намёком или после выпивки. Но в некоторых случаях применит свои потайные сведения, зная, например, что два брата Клингор и Красгор, князь и король, при внешне неприязненных отношениях поддерживают друг друга в действительно важных делах, но никогда не упустят случая подставить друг другу ножку в делах не решающих. Далее, они очень ревниво относятся к находкам друг друга. Если какую-то идею пустить через Клингора, Красгор будет её топить, конечно, если не найти другие весомые для короля Старквайи аргументы. Но есть прекрасный приём: намекнуть Красгору на улучшение идеи, чтобы тот ехидно поддержал её с поправкой: "Конечно, мой братец ещё раз показал свой творческий потенциал, но вот такой тонкости он не заметил. А без этого его идея отнюдь не так хороша, как он нам показывает". Это ещё раз подтвердит его претензии не просто на ум, а на мудрость. Более хитрый, изворотливый и темпераментный Клингор, наоборот, клюнет на незаметное ухудшение, в дальнейшем торпедирующее идею брата, но сейчас выглядящее разумным и выгодным.
А второй вопрос возник неожиданно. В конце третьего дня, когда собеседники уже выдохлись и подкрепляли силы чашками шоколада, Атар задумчиво промолвил:
— И всё-таки я не понимаю одного. Вроде бы в сражении первым погибают храбрейшие, а умеренному трусу, незаметно прячущемуся за спинами товарищей, так, что его трудно заподозрить в прямом уклонении от битвы, выжить легче всего. Но у нас народ был всякий. И вдруг, вспоминая людей, я убедился, что такие умные трусы в большинстве своём оказались мертвы либо ранены, а оставшиеся не пользуются никаким уважением.
Помнить десяток тысяч людей, быстро оценивать их поведение и затем на досуге обрабатывать и обобщать информацию — умение, которому высшую знать обучали чуть ли не с двух лет. Именно на этих уроках чаще всего дети королей и принцев сходили с ума. Зато выжившие чаще всего становились превосходными властителями. Но неожиданно выбившийся в знать мужик дал недвусмысленный ответ.
— Царь, на самом деле ничего удивительного. Одни и те же люди за короткое время побывали в четырёх сражениях. Сначала Аулиссар в Мастраге, потом битва с ихланами, потом Лангишт, потом разгром тораканов здесь. Люди успели увидеть, кто помогает товарищам, а кто думает лишь о себе. И в последней, самой трудной, битве, когда надо было быстро восстановить строй против лавины конников, они уже знали, кого стоит выручать, а кто пусть отбивается сам, если сможет. Ведь большинство эгоистов пали именно в ней. А некоторые успели ещё раньше понять: помогай другим, если желаешь, чтобы они тебя выручили в трудной ситуации. Народ у нас без сантиментов, подонка спасать не станут: ведь если его всё время защищать, он сядет всем на шею и вонзит кинжал в спину. Неудачи, возможно, помогут ему одуматься. Ведь многие взялись за ум, в Империи они были вовсе не такими надёжными товарищами. И сейчас наш народ следует поговорке: "Если хочешь выжить в бою, сам погибай, а товарища выручай!" Если бы так не было, я думаю, Великие монастыри давно осудили бы войны непримиримо, а так они лишь порицают бессмысленное насилие и осуждают лишь излишние жестокости. Но в Империи часто люди просто не успевают понять, кто есть кто. Собирается войско на одну-две битвы. Причём воины всё время тасуются по соединениям. Вот элитные сотни именно таковы, как наши граждане: там ещё во время учёбы хитрецов выявляют и пинком выставляют.