Дамы ещё больше похвалили её и даже чуть всплакнули над печальной мелодией (хотя слов, конечно, они не поняли). Юноши, собравшиеся возле ограды, сдержанно поаплодировали (чтобы не будить всех) и рассыпались в похвалах. Всё это помогло Лильнинуртат расслабиться и уснуть
На самом рассвете девицам стало мешать спать другое. В лагерь вошли парни-охранники, что вообще заставило агашек забиться в свои палатки (конечно же, порою кокетливо выглядывая из них), и стали разбивать более богатые шатры на свободном месте. Но ложа и ящики туда поставили точно такие же.
Перед восходом загудела труба в лагере охранников, и тут же наставницы, которые уже поднялись и умылись, безжалостно заставили девиц тоже подняться и умываться холодной водой. Девушки заметили, что полку наставниц прибыло. Очень красивая женщина лет сорока в богатейшем, но не кричащем, одеянии с браслетами красного золота на руках и ногах, с агашским чароитовым львом на груди была здесь самой главной. Рядом с ней держалась молодая женщина в тонком шерстяном пеплосе и с эмблемой Лиговайи на груди, иногда тоже распоряжавшаяся властным голосом. "Две царицы", — подумали девушки. Одна из них, ясно, старкская. Но откуда здесь агашская царица в старкском одеянии? Может, великий царь уже женился на старкской женщине? Но тогда почему он выбрал женщину, а не девушку?
Скудный завтрак не был неожиданностью для девушек. Тем временем в лагерь вошли агашские принцессы и союзные княжны, уже оставившие свои вещи в крепости. Они, со значением глядя на расстроенных девиц, без всяких возражений занимали места в двухместных палатках (ведь суд они все наблюдали и прекрасно понимали теперь, что им грозит в случае недостойного поведения). Одна соседка в палатке да шёлковые покрывала на постели были для них единственными привилегиями.
Девушкам раздали бамбуковые дощечки, велели записать свои имена и положить перед палатками. Треть из лилий гарема оказались неграмотными, им пришлось просить сделать это подруг, а наставницы прошлись по их спинам розгами за невежество. У принцесс и княжон уже были такие дощечки. И тут Штлинарат сказала:
— Уже идут!
Девушки остолбенели: к лагерю приближались цари, князья и принцы. Наставницы велели невестам выйти на середину обширной площадки перед воротами лагеря с дощечками в руках. Вслед за властителями в лагерь вошла группа художниц с музыкальными инструментами и встала в стороне.
Раздалось повеление властительницы с агашским львом на груди, сказанное не очень громким, но исключительно полётным и властным голосом по-агашски:
— Девушки! Сейчас займётесь гимнастикой. Следите за музыкой и повторяйте движения наставниц Ариоссы и Лайройссы.
Ашинатогл усмехнулся в усы: фразу Иолисса выучила из его уст этой ночью. Услышав знакомый повелительный язык, девушки притихли, но вдруг завизжали: Ариосса и Лайройсса бесстыдно разделись донага на глазах у царей. Иолисса сказала, а Иониао перевела:
— Раздевайтесь! Одежду сложите на краю площади и положите сверху свою дощечку!
Штлинарат уже стала раздеваться чуть раньше, поняв, что здесь необходимо беспрекословно повиноваться, тем более что цари не возражают. За ней стали это делать другие, а кто медлил, тех угощали ударами розги.
— У нас плеть может быть применена к свободному лишь по его явному желанию, — сказал Атар Ашинатоглу, чуть лукавя: к негражданам иногда допускалось применять её и без желания.