— Моё тело обнимали нагие парни! И сразу двое! Теперь я не смогу стать женой царя!
— Успокойся, — улыбнулась на такую откровенность Арлисса, — Они обнимали твоё тело не из-за твоей порочности, а ради твоего спасения. Их объятия были чистыми и целомудренными. И, по нашим обычаям, ты должна их обоих поцеловать в благодарность за помощь. А ты, если останешься целомудренной и скромной, можешь выходить замуж за сколь угодно высокую персону: твоё происхождение позволяет.
Штлинарат, дрожа от пережитого страха и от необычного поступка, предстоявшего ей, поцеловала одного из парней, посмотрела на другого, сдержанно улыбавшегося ей, поцеловала и его и вдруг почувствовала, что ей не хочется отрываться от губ юноши, а ему от её губ тоже. Поцелуй продлился на несколько секунд дольше, её тело стало тянуться к мощному телу юноши, и она оторвалась от него с некоторым усилием. Её залила жаркая волна стыда и она отбежала в сторону, кутая лицо в покрывало. Но вдруг боковым зрением она заметила, что парень, посмотрев ей вслед, неожиданно схватил за руку новоиспечённую рабыню и утащил в кусты. Штлинарат охватили противоречивые чувства: она и стеснялась своего порыва, и дико ревновала парня к этой низкой особе, и кричала самой себе, что нельзя пленяться низшим, когда она поставила цель овладеть высшим. А царица хладнокровно прокомментировала девушкам:
— Девушки, у нас мужчина опозорен, если он поднял свою толстую боевую дубину публично или без недвусмысленного предложения со стороны девушки. Вы заметили, что все наши юноши не проявляют никакого неприличного возбуждения, хотя находятся рядом с вами, а вы красавицы как на подбор. Твой слишком жаркий поцелуй, спасённая, был последней каплей. Сын графа Арс Таррисань поступил правильно, не желая умереть от разрыва сердца из-за сдерживаемых чувств. Ты, принцесса, можешь гордиться: он, кажется, начинает влюбляться в тебя. Тебе ещё придется немало потрудиться, чтобы завоевать право на замужество. За это время многое может произойти. Пока что тебе нельзя позволять и себе, и ему разжигать огонь в сердцах. Не занимайся глупой ревностью к недостойной и низшей.
Штлинарат поняла, что царицей ей теперь, скорее всего, не стать. Но кандидат в мужья у неё появился у первой. Осталось только выдержать это жестокое обучение и не дать другой перехватить сердце Арса.
Вернувшись в лагерь, девушки получили неожиданно для себя праздничный обед. Зато потом они вынуждены были вытащить наружу прялки, прясть и вновь учить язык и грамоту. Половина пряла, половина писала, потом менялись.
Вечером, во время ужина в Арканге, Ашинатогл вдруг сказал Арлиссе и Иолиссе.
— Женщины, вы полностью отрезали всем невестам путь к отступлению. Когда по Агашу пройдут слухи о том, что они нагими пляшут перед красивыми юношами, а потом в том же виде купаются вместе с ними, им станет невозможно выйти замуж за агашцев, а если какая-то из них будет иметь глупость возвратиться, то её убьют отец, братья или жених. В крайнем случае продадут в рабство, сначала хорошенько выпоров.
— Почему же ты разрешил певице вернуться?
— Может быть, за время обучения она поумнеет и поймёт, что её женишок просто трус. А если нет, то её судьба будет уроком всем остальным. Так что я прошу вас ничего не говорить ей по поводу участи, ожидающей её в Агаше, пусть думает сама.
— Я ещё после суда понял, какое почётное положение у вас занимают женщины, и послал за нашими степными девушками-красавицами, чтобы они тоже присоединились к числу невест. Они нашу честь не посрамят! — уверенно сказал хан Чюрююль.
Князья-горцы теперь тем более решили не посылать своих женщин в Лиговайю, за исключением тех, кто уже был отдан в учение. Жён, привезённых ими, они отпустили на свободу и отправили в лагерь невест искать себе новых мужей. Как горцы считали, им хватит в Лиговайе гетер, художниц и красивых рабынь. Ашинатогл продолжил разговор.
— Брат, был ли у тебя суд равных до вчерашнего дня?
— На войнах граждан не пришлось судить. Порою наказывали за мелкие проступки, но ни один не нарушил закон серьёзно. Других иногда судить приходилось, — похвастался Атар.
— Не бойся, брат! Теперь напряжение войны спало, скоро у тебя и поединки между гражданами начнутся, и суд придется тебе собирать многократно, — ехидно "успокоил" агашец. — Ведь они тоже люди, а не големы.
Чанильтосинд, изгнанный царевичем Тлирангогаштом из отряда его друзей за попытку насилия над женщиной, а затем ликинским князем из его княжества за интриги и обман, ехал по горам Локасника, не зная, куда же направиться. Взошла луна. Чанильтосинд вспомнил, что на ней по легендам обитают Победители, и вдруг сердце его взорвалось ненавистью: