Сейчас в Канрае было время тишины. Соседи, будучи правоверными, не трогали священной обители главы религии. Агаш, единственный сосед, исповедовавший веру Победителей, уже двадцать лет с Канраем не воевал. Но ведь еретик может поднять Степь и двинуть её на пристанище отступников, которые, как известно, хуже гяуров. Поэтому Первосвященник и Император Правоверных Шаран Эш-шаркун, заслышав, что на юге появились дерзкие пришельцы и ухитрились войти в союз с Агашом и более мелкими государствами, решили послать своих эмиссаров (а заодно миссионеров) к новичкам и торжественное посольство с богатыми дарами в Агаш. Сейчас два посольства собирались в путь. Они должны были дойти до рултаслского города Курст, там сесть на корабли и плыть сначала в агашский Калгашт, а затем в пролив Локара, где обосновались новые пришельцы.
Первосвященник проинструктировал послов и эмиссаров. Он обратил внимание на необходимость весьма вежливого поведения с главой нового союза, не допуская, однако, умаления достоинства веры и самой Империи Правоверных. С пришельцами рекомендовалось сразу взять наступательный тон, поскольку в союзе они младшие, а затем, по просьбе агашского царя, если он соизволит заступиться, смилостивиться и передать (конечно, гораздо более скудные) дары. В обоих случаях надо было передать описание деяний и ругательств лжепророка и попытаться разъяснить его опасность для неверных, напирая, что именно на них этот фанатик бросит свою орду.
Королевство Киска славилось среди земледельческих государств Великих озёр прекрасной конницей и ортодоксальностью в вере. Молодой царь Диритич уже успел провести пару маленьких победоносных войн, послал богатый караван с добычей Первосвященнику и получил в обмен весьма почётное посольство, обещавшее предоставить митрополиту Киски сан патриарха Озёр, но недвусмысленно намекавшее: сначала нужно разделаться со лжепророком, который вовсю соблазняет народ.
Диритич получил известие, что Йолур с полутысячей верных приспешников решил направиться к хану Комсакрая и проходит практически через его территорию. В Комсакрае свары между сторонниками и противниками Йолура дошли до ожесточённой распри. Лжепророк явно рассчитывал, что его личное участие окончательно перетянет как орды Комсакрая, так и соседние с ними государства на сторону его лжеучения.
Король быстро собрался и с четырьмя тысячами отборной тяжёлой конницы помчался наперерез лжепророку. Он боялся лишь одного: не сбежит ли сам прельститель? Надежду внушало главным образом, что лжепророк практически не признавал верховой езды и повозок, передвигаясь пешком, как он сам говорил, из смирения перед Господом. Оглянувшись, король остался доволен: суровые воины с белыми плюмажами на шлемах, а над отрядом развеваются белые знамёна королевства с вышитым на них изречением Великого Пророка: "Сила угодна Всевышнему, если она служит Истине".
На третий день король нагнал лжепророка в открытой степи. В отряде был всего десяток конных, остальные наполовину пешие воины, наполовину монахи. И действительно примерно полтысячи.
— Выдайте нам лжепророка и расходитесь, обманутые правоверные! — повелительным тоном потребовал Диритич.
— Попробуйте возьмите! Оглянулись бы на ваши собственные знамёна! — дерзко ответил главный в отряде после Йолура: здоровенный детина, по виду мужик-воин, вооружённый палицей и одетый в хорошую броню (видно, захваченную у какого-то владетеля).
Ни один из отряда лжепророка не поколебался. Они выстроились вокруг своего кумира, а тот расстелил молитвенный коврик, почему-то из каучуковой материи, и начал истово молиться. Король пожалел, что потерял время и утратил внезапность, пытаясь обойтись без лишнего пролития крови.