"Но есть одно маленькое уточнение. В договоре с Древними у нас прописано, что они пользуются защитой нашего государства и его законов до тех пор, пока они их соблюдают. По правилам это положение надо будет в неизменном виде переписать в наши законы".
Граф Тринь Таррисань, который ещё в Империи славился как неплохой законник, сразу сообразил, какой безжалостный смысл у этой оговорки. Он думал, что больше никто этого не понял, считая её лишь бюрократической тонкостью, но, когда посмотрел на ехидную улыбку Урса, вдруг осознал, что этот мужик тоже всё рассчитал! Убийце Ханов стало не по себе.
"И, наконец, последнее. Я вижу, что вы уже облегчённо вздыхаете. Могут быть всякие непредвиденные обстоятельства. Если ситуация особая и нет возможности решить дело регулярным судом, то, как показал опыт тайфуна, три гражданина могут создать чрезвычайный суд. Но потом они должны отчитаться в своих действиях перед собранием граждан и перед шерифом либо претором, в зависимости от ранга личности, к которой они применили чрезвычайное правосудие, и тяжести принятого решения. А если один человек оказался в ситуации, когда должен немедленно решать по чести, совести и гражданскому долгу, он должен так решать, но потом отчитаться под контролем менталиста претору и народу".
"Теперь получите листы с положениями моей речи. Час можно будет передохнуть и восполнить силы напитками, а заодно изучить все положения как следует и подготовить свои выступления, поскольку в Совете любой обладает правом ораторства и провокации. Напоминаю последний термин. В старые добрые времена начала Империи это право означало возможность внесения предложений о законах и постановлениях. А поправки может вносить любой, кто обладает правом ораторства. Председательствующим на следующем заседании я предлагаю сделать того, кто лучше всего знает законы Империи: графа Северной Границы, Убийцу Ханов Триня Таррисаня. Сколько я вижу, возражающих нет".
На перерыве большинство внимательно изучало положения основного закона, предложенного Атаром. Некоторые подходили к графу Таррисаню и говорили, что желают выступить. Он записывал их имена на дощечку. Граф явно чувствовал себя на коне и в своей тарелке, предвкушая свои тонкие замечания по поводу формул закона.
Как и полагается председателю, Таррисань начал с краткого выступления, чтобы задать тон всему обсуждению.
"Отцы-советники! Я в целом поддерживаю предложения нашего монарха и считаю их сбалансированными и продуманными. Но в некоторых местах они, конечно же, нуждаются в дополнениях и изменениях. Я обращу ваше внимание на то прекрасное нововведение, что закон должен сначала год проверяться в действии. Если закон затем признаётся вредным, не говорится, что происходит со случаями его состоявшегося применения. Я предлагаю записать вместо "Объявляется недействительным с самого начала" более точное положение: "Все приговоры, вынесенные согласно данному закону, отменяются и наказанным либо их семьям автор закона должен в безусловном порядке выплатить компенсацию". Тем самым мы усиливаем ответственность автора вредного предложения. А вот если сделка была совершена согласно такому закону, то, поскольку обе стороны сознательно пошли на это, она остается действительной. А теперь я предоставляю слово первому из записавшихся: Кону Атронассу. Напоминаю, что каждому для выступления даны одни песочные часы времени".
Выступления были в общем-то техническими и малозначащими. Граф с наслаждением управлял дискуссией, пресекая, согласно духу новых законов, попытки пышного восхваления, мягко отводя слишком частные предложения, предлагая записать их и внести в соответствующее время, когда основные законы уже будут утверждены. Существенным в этих выступлениях было лишь предложение о праве ораторства на Народном Собрании и в Совете любого гражданина, которого уполномочат сто граждан, и праве провокации уполномоченного тысячи граждан. Граф своими вопросами показал нечёткость формулировок автора, после чего он, поражённый искусством председателя, снял своё предложение и передал Таррисаню право внести данный проект. Тринь согласился и сказал, что внесёт новеллу о правах ораторства и провокации в своем заключительном выступлении. Кроме того, обоснованным было возражение, что людей, пригодных на пост шерифа, не так много, и поэтому лучше сократить срок невозможности переизбрания до одного года, для чего достаточно записать, что шериф организует выборы нового шерифа.