Наконец, второй нападавший тоже умолк и его взгляд остекленел. Я повернулся и пошел к проему. Около ворот к тому времени разгорелась самая настоящая свалка.
Едва я приблизился к завалам, на помощь к казакам помчались гусары и гренадеры. Они бежали, еле передвигая ногами от усталости и от этого поднялись клубы желтой пыли.
Я осторожно перебрался через брешь в стене и вышел ко рву, заваленному фашинами. Также осторожно перелез через препятствие и вернулся к коням. Сел на Смирного и поехал к штабу. Конь чувствовал, что со мною что-то не так и вел себя по-другому, послушно и покорно.
Когда я подъехал к штабу Суворова, ворота распахнулись. В город ворвались несколько оставшихся рот гренадеров, а казаки и гусары вышли, чтобы пересесть на коней.
— Ты славный герой, помилуй Бог, — похвалил меня князь. — А чего так поник? Э, да ты не ранен ли?
К нему подъехал Платов и доложил, что сопротивление почти сломлено. Суворов едва успел обнять казака, как привезли Яковлева. Полковник лежал без сознания, одежда окровавлена, вместо бинтов перевязка из рубах и грязных штанов.
— Эх, жаль Андрюшу поломали, — с содержанием сказал Суворов и поручил командира гусар заботам медиков.
Я сел на камень неподалеку, а Суворов вместе с адъютантами поскакал к городу. Я видел, как казаки и гусары конной рекой потекли в ворота, всасываясь в Туркестан.
Ко мне подошел хирург и спросил, не ранен ли я.
— Нет, все в порядке, — ответил я.
Он хотел уйти к другим раненым, а я окликнул его:
— Скажите, у вас есть водка? Дайте прополоскать горло, а то совсем запахов не чувствую, будто бумаги обожрался.
Лекарь дал глотнуть из фляги и ушел, а я сидел на камне и смотрел на дымящийся город.
Глава 25. Кратковременный отпуск
К десяти часам утра Суворов полностью захватил город. Он приказал арестовать бывшего правителя и посадил его в городскую темницу. Гарнизон разоружили и отправили по домам.
Войска расположились на площади. Часть дежурила в городе, следя за порядком и помогая тушить пожары, другая часть войск отдыхала. Пожары удалось быстро потушить, таская воду из небольшой речушки, протекающей через город.
Хорошо, что большинство домов сделаны из глины и камня, огонь распространялся не так быстро, как если бы дома были деревянными. В такую жару дома из досок быстро превратили бы весь город в пылающий костер.
Я всего этого не видел, так как дрыхнул сном младенца прямо перед стенами, положив голову на седло и укрывшись овчинным покрывалом. От водки, усталости и перенесенных напряжений меня разморило, как первокурсника от портвейна.
Проснулся я в полдень, весь запотевший, потому что лежал на самом солнцепеке. Неподалеку несколько казаков пасли коней.
— Здоров спать, ваше благородие, — сказал один, чистя свое животное от грязи. — Сходи в город, погляди на чудеса туземные.
Я поднялся и расправил тело. Отдых придал силы, произошедшее не казалось мне великой трагедией. Я ведь убил человека не просто так, а на войне. К тому же вряд ли нападавшие, покончив со мной, также терзались угрызениями совести. Если бы не мои своевременные действия, это мой скрюченный и окровавленный труп валялся бы сейчас там на грязной улице.
Я оседлал Смирного, который снова начал коситься на меня недовольным глазом и поехал в город. Жара стояла страшная, по спине текли струйки пота.
Едва отъехав и нечаянно оглянувшись, я заметил на горизонте клубы пыли и темную полосу. Кто-то приближался к городу с северо-запада и я искренне надеялся, что это подходят наши оставшиеся войска.
— Эй, мил человек! — окликнул я ближайшего казака. — Кто это там едет, уж не наши ли?
Казак лениво кивнул.
— Верно, они самые. Наши ребята недавно с дозора вернулись, подтвердили.
Значит, это вся наша армия на подходе. Вот удивятся жители города, когда узнают, что их захватила только часть войска. Я лупил Смирного пятками и жалел, что у меня нет шпор, потому что вредное животное отказывалось ехать быстрее. Наконец, поддавшись моим угрозам и увещеваниям, чертов конь соизволил поскакать к городу крупной рысью.
Навстречу мне то и дело попадались повозки, груженные нехитрым скарбом. Смуглые горожане, усадив на арбы чумазых ребятишек, спасались из Туркестана бегством. Видимо, они опасались, что Суворов, овладев городом, немедленно начнет репрессии.
Я въехал в город через ворота, где на часах уже стояли гренадеры. Меня поразило, как быстро люди высыпали на улицы и приступили к уничтожению последствий штурма. Видимо, местные жители убедились в том, что с нами можно сотрудничать, когда Суворов приказал немедленно очистить город от трупов и потушить пожары.
Проехав по главной улице, я вспомнил, как мы спасались отсюда бегством вместе с Милорадовичем. Улицу уже заполнили местные жители в халатах, в основном темного покроя. Они кричали друг на друга, наверное требовали уступить дорогу. Многие ездили на лошадях, некоторые на ишаках. Иные глядели на меня с любопытством, иные с плохо скрытым раздражением.
Некоторые женщины оказались закутаны в темную одежду с ног до головы, а некоторые ходили в платьях и камзолах, спрятав длинные волосы под платком или высокой меховой шапкой. Я встретил несколько молодых девушек и вспомнил Ольгу.
Интересно, в эту даль будут приходить письма из России? Надо поскорее добраться до Суворова, чтобы узнать об этом.
Вскоре я выехал на площадь перед домом правителя. Князь наверняка разместил здесь свой штаб. Но когда я подъехал к резиденции, оказалось, что Александр Васильевич обосновался в другом месте. Он поселился в небольшой мазанке неподалеку от площади. В резиденции правителя временно устроили госпиталь.
Как всегда, Суворов делал сразу несколько дел одновременно. Когда я пришел, он стоял во дворике перед домом, а вокруг толпились офицеры.
— Матвей Иванович, ты казачков немедленно посылай, — кричал он Платову. — Пусть едут дальше, нам путь прокладывать надо.
Речь шла, как я понял, о дальнейшем продвижении на юг. Суворов теперь делал дальнюю разведку, чтобы знать обо всех передвижениях врага. Он не забыл, что нам пришлось столкнуться с кокандцами у стен Туркестана и ожидал новых встреч с ними.
Платов ушел, а полководец тут же принялся давать указания адъютанту о размещении войск и еще успел призывно махать мне.
— Надо, чтобы солдатики отдохнули, но обывателей не обижали. Понял, Артем? Я тебя спущу в яму со змеями, если чего не так будет, — он отпустил помощника и сказал мне: — Витенька, помилуй Бог, да ты совсем исхудал? Как тебе поход, небось в вашем тридевятом государстве так много пешком не ходите?
— Верно, ваше сиятельство, мы там на конях все больше ездим, — ответил я. — На железных.
— Отдохни сегодня, — сказал Суворов, оглядывая меня. — Лежи тихо, без потрясений. Завтра выезжаем дальше, готовься. А писем из Оренбурга нет, даже не спрашивай.
Он улыбнулся, видя, как у меня вытянулось лицо и поворотился уже к Багратиону, который с другими офицерами, испачканные дорожной пылью, целой толпой вошли в дворик.
У изгороди стоял ослик и он тут же заревел при виде вооруженных людей, заполнивших все свободное пространство. Суворов запрыгал на одной ноге и закричал: «Иа-иа-иа!». Ослик удивленно замолчал, а Багратион подошел к генералиссимусу, чтобы доложиться о марше.
Я предпочел за лучшее последовать совету полководца и хорошенько отдохнуть. Я вышел на улицу, взял Смирного, привязанного к изгороди, за узду и повел через площадь.
Куда идти, я не знал. Может, встречу кого-нибудь из знакомых и решу вопрос с пропитанием и крышей над головой?
Площадь, которую в моей памяти до сих пор заполняли толпы копьеносцев с искаженными лицами, теперь была почти пуста. Солнце палило так сильно, что жар поднимался от камней, как от нагретой сковороды. Я прошел через площадь вслед за отрядом мушкетеров, неспешно двинулся по улице и вскоре увидел вдали базар.
Улица, как и все улицы в этом городе, была извилистая и тесная. С обеих сторон ее зажимали изгороди и глиняные заборы, за которыми таились одноэтажные глиняные мазанки.