Вася Бурный к тому времени вполне очухался. Они наняли повозку и увезли тело Ломайло. Я поглядел им вслед и вместе с казаками поехал к командующему. Покой сегодня мне только снился.
Я ехал по улицам Туркестана в легком ступоре, не замечая низеньких заборов и домов, людей в халатах и осликов, носивших на себе вязанки дров. Наших солдат попадалось не так уж и много, видимо, их уже собрали на постой. Насколько я знал Суворова, он не задержится в городе надолго, а пойдет дальше, оставив здесь гарнизон дружественных казахов.
Когда мы приехали к полководцу, он как раз приехал с экскурсии по святым местам Туркестана, где осмотрел старинные мавзолеи.
— Да что же такое творится, — сказал он, увидев меня с пленниками. — Сколько ж можно аглицким агентам попадаться, Виктор? Опять они здесь набедокурили?
— Еще как, — заверил его я и рассказал, как погиб Ломайло.
Суворов нахмурился и гневно поглядел на пособников шпиона.
— Помню Мишу, как же не помнить. Огонь боец, в польскую кампанию голыми руками врагов ломал, недаром прозвище Медведь. Эй, почто человека хорошего зарезали, душегубы?
Пленники мрачно сидели на земле, а один, что принял меня за малахольного, почесал здоровенную шишку на макушке и пробурчал:
— Оно и есть, Медведь, чуть мне башку не проломил.
— В чем умысел ваш паскудный состоял? — спросил Суворов. — Чего ради за Стоиковым, моим избавителем, гонялись по всей России? Это вы воду баламутили в степях кайсацких?
Пленники продолжали молчать, тогда адъютант полководца, Петр Стрельцов, ожег ближайшего плетью и закричал:
— Молчать вздумали, псы подколодные?
Суворов поморщился, телесные наказания не входили в число его любимых развлечений. Стрельцов продолжал хлестать пленника, а тот пытался прикрыться руками и я крикнул:
— Хватит!
Адъютант порывисто оглянулся на меня. Глаза кровью налились, ноздри раздуваются.
— Они нашего офицера убили, их не то, что отхлестать, повесить надо на суку.
— Хватит бить связанного человека, — повторил я. — Он и так нам все расскажет.
— Молчат ведь, собаки! — закричал Стрельцов и снова замахнулся.
— Тихо, Петр! — приказал Суворов. — А этим людям даю последнее предупреждение. Или говорят про замыслы или расстрелять их. Немедленно. Ну?!
Пленники упрямо молчали и тогда Суворов крикнул:
— Адъютант, увести пленных и расстрелять. Немедленно.
Стрельцов ухмыльнулся и ткнул пленника плетью.
— Вставай, псина мерзкая. Выходите по одному, а ты первый пойдешь.
Пленники начали подниматься. В домик, где поселился главнокомандующий, вошел полковник Чернышев и майор Скляренко. Второй адъютант, Кушников, молча приблизился к арестованным и помог подняться.
Подойдя к двери, тот, что принимал меня за безумца, развернулся и бросился назад. Он шел первым и чуть не сбил остальных с ног.
— Куда? — заорал Стрельцов и полез за саблей.
Кушников рванулся наперерез пленнику, но его вмешательство не понадобилось. Приговоренный к казни упал на колени, ткнулся лбом в пол и запричитал:
— Не вели казнить, ваше сиятельство! Дай слово молвить, все скажу, как на духу!
— Пусть говорит, — разрешил Суворов.
Остальные пленники стояли у порога и их тоже подвели ближе.
— Смотри у меня, пес смердящий, — пригрозил Стрельцов саблей, когда пленник поднял голову и с надеждой поглядел на генералиссимуса. — Ежели вздумаешь шутки зубоскалить или небылицы брехать, прямо здесь зарублю.
— Все скажу, как на духу, — заверил пленник, потряс головой и закашлялся.
— Дайте ему воды, — приказал Суворов. — И посадите их всех на лавку.
Вместо стульев и скамеек в доме были грубо сколоченные табуреты. Несколько штук адъютанты принесли с улицы, хотя Стрельцов и ворчал, что «жалким псам» оказывают слишком много чести.
— Самый главный у нас Никодим Иванов Иванович, — жадно выпив воды, начал пленник. — Он, я вам скажу, страшный человек. Может, даже и не человек вовсе, а прямиком бес из преисподней. Для него человека погубить, что мужика, что бабу, что ребятенка — плевое дело, вот, как воды выпить. Мы все под ним в страхе ходили, любого мог прикончить. Нас раньше пятеро с ним было, так он двоих зарезал у всех на глазах, за малую провинность.
— На кого он служит? — спросил Суворов. — Кто ему деньги дает?
— Не знаю я, ваше сиятельство, крестом клянусь, хлебом и кровью! — истово сказал пленник и попробовал перекреститься связанными руками, но Стрельцов снова на него замахнулся. — Вестимо мне, что он встречался с иноземными людишками, вроде бы немчура или аглицкие какие-то. Не могу знать, он завсегда сам ходил, нас не брал.
Суворов помахал ладонью перед носом и закрыл глаза, будто бы пленник нечаянно испортил воздух:
— Помилуй Бог, немогузнайку поймали, дальше своего носа ничего не ведает. Ну, давай, дальше рассказывай. Что он за нами гнался-то, от самой столицы? Вернее, вы даже не гнались, а вечно вперед вырывались. Кстати, как это нас умудрились опередить?
Пленник сглотнул и продолжил:
— Ваше сиятельство, у Иванова кошель золотом набитый, он еще с самого Петербурга сменных скакунов вперед отправил. Знал, что путь в степи лежит.
— Откуда же он это знал? Может, он еще и про союзничков наших знал? — насторожился Суворов.
— Знал, ваше сиятельство, еще как знал. Он с самой столицы ведал, что французы в поход не поедут. Зря, говорил, только наших ребят на индийскую сторону поволокли, да еще и старика жалко, совсем помрет. Прости уж, ваше сиятельство, это он так тебя величал.
— Так он что же, про французов еще со Петербурга знал? — удивился Александр Васильевич. — Про то, что они к нам не присоединятся? Это как так?
— А про маршрут наш зачем хотели узнать? — спросил я. — Вы же знали про Индию, так ведь?
— Знать-то знали, но проверить лишний раз не мешало бы, так Иванов говорил, — подтвердил пленник.
— А преграды чинить различные и злоумышленников увещевать, чтобы нам мешали? Тоже ваших рук дело? — спросил Суворов. — Среди киргиз-кайсаков смуту тоже вы сеяли?
— Это все он, ваше сиятельство! — закричали пленники. — Иванов Никодим, чтоб ему под землю провалиться! Он повсюду вам хотел ловушки устроить, говорил, на медведя медвежий капкан нужен.
— А теперь что он уготовил? — спросил Суворов. — Какие еще каверзы ожидать?
— Он теперь противу русских и Коканд, и Бухару, и Хиву поднять хочет! — помимо первого пленника, теперь наперебой говорили все вместе. — Поджечь со всех сторон аграмадный костер, как он сам говорил.
— Разве он с таким заданием в одиночку справится? — усомнился полковник. — Тут целая сеть нужна.
Арестанты теперь немного сникли.
— Есть у него другие помощники, ваше сиятельство. Вернее, не помощники даже, а другие пособники иноземцев. Их тут тьма-тьмущая, кишат по всей Азии. Аглицкие посланники их с Индии засылают сюда. Иванов постоянно записки от них получал какие-то. Только он говорил нам, чтобы мы не лезли никогда с расспросами, не то найду говорит где угодно, хоть с края света достану и убью.
— И где же он теперь встретится с этими другими посланниками? — продолжал допрос Суворов. — Ну, говорите, не томите душу.
Теперь, когда тема снова стала опасной, заговорил только один пленник. Остальные боязливо замолчали, будто далекий и ужасный Никодим наложил ладонь на их рты.
— Не знаю, ваше сиятельство, насчет других посланников, но Иванов уговаривал кокандцев вам теплую встречу в Чимкенте уготовить, — сказал пленник. — Мы должны были ехать туда завтра, помогать организовать оборону и инструктировать их войска.
— Кокандцев теперь, после того, как мы отогнали их от Туркестана, особо уговаривать не придется, — заметил полковник. — Они на все готовы против нас.
— Где это, Чимкент? — спросил майор. — Далеко отсюда?
— Небольшая крепость на юго-востоке, — ответил Суворов, о чем-то напряженно размышляя и стремительно пройдясь туда-сюда, от стены до стены. Затем он взмахнул кулаком и сказал: — Наше единственное спасение, как всегда, в натиске и быстроте. Надо отбросить кокандцев от этой крепости, а ежели они уже овладели ею, то выдавить их оттуда.