Старичок продолжил непонятно объяснять:
— Вай, ты не слушала? В стенка есть колодеса, через которая вода текает. Там шеловека свободно пройдет. Она далеко от ворота, с другая сторона Шымкента. Думай, как шерез нее в города пройти.
Офицеры переглянулись и Денисьев предположил:
— Видимо, речь идет о водостоке. Если он говорит правду и там действительно есть такой проход, мы можем отправить туда отряд ловких охотников, проникнуть в город и самим напасть на них с тыла.
— Вах, аксакал, ты знаэшь, гдэ находытся колодэц? — спросил Багратион.
Старичок покачал головой и указал на верзилу рядом с собой:
— Нет, Караходжа батыр знает. Она ваша поведет туда.
— Ну вот, господа, — сказал князь Петр. — Так и сдэлаэм. Пусть ночью отряд проворных охотныков пройдэт чэрэз водопровод и постараэтся открыть ворота, а мы отвлэчэм вниманыэ фронтальной атакой.
Офицеры согласились и начали решать, кого отправить в составе диверсионного отряда. Командиры выбирали самых сильных и ловких солдат. Уваров шагнул вперед и сказал:
— Разрешите мне участвовать в операции, ваше сиятельство. Страсть как хочется шпиона заново поймать.
Не успел командующий ответить, как я тоже влез со всей бесцеремонностью гражданского лица:
— Тогда уж и мне дозвольте принять участие, ваше сиятельство. Я этого шпиона упустил, мне его и ловить.
Багратион посмотрел на нас, переводя взгляд с одного на другого, а потом сказал:
— Ну, пусть будэт по-вашэму. Принэситэ мнэ этого ублюдка, жывой или мэртвый.
Затем он утвердил список участников обходного рейда, причем получилось две сотни человек и добавил:
— Командыром отряда назначаю полковныка Дэнисьева. Выступайтэ ночью, с Богом. А тэпэр отдохнытэ.
Поскольку делать здесь больше было нечего, я вышел из шатра командующего на свежий воздух. Снаружи совсем стемнело, в лагере зажглись костры, сизый дым стелился по земле. Следом за мной появился Юрий.
— Вы уже устроились? — спросил он. — Нет? Тогда пойдемте ко мне, как раз обсудим предстоящее дело. Моя палатка неподалеку, видите, вон та?
Я согласился, сказав, что прежде мне надо забрать своего коня. Затем я пошел по лагерю, разыскивая Смирного. Вредное животное стояло у чужой кормушки, отогнав другого безропотного коня. Я увел его с собой, привычно не дав укусить себя за руку.
В палатке Юрия царила идеальная чистота. Земля подметена, покрывала для кровати аккуратно уложены, вещи сложены на ровно разложенную подстилку. Сам он, как я заметил, придавал большое значение опрятности в одежде и был эдаким щеголем, следящим за модой даже здесь, в тысячах верстах от Европы.
Мы перекусили остатками ужина и под конец Юрий угостил меня вином, которое Багратион, как истинный горец, обязательно употреблял каждый день. Затем он спросил:
— Что за счастливое стечение обстоятельств помогло вам уцелеть при схватке с этим ряженым пленником?
Я пожал плечами.
— Убить меня помешал денщик. Он вошел в палатку и отвлек беглеца. Тот убил денщика, оглушил меня и сбежал.
— Тогда вам и в самом деле здорово повезло, — заметил Уваров. — Когда я столкнулся с ним возле ворот города, я был поражен его искусством фехтования. Я еще не встречал настолько сильного противника и одолел его с большим трудом.
Я еще раз подумал, что если у Иваныча такие слуги, то каков же он сам? Затем мне в голову пришла еще одна мысль и я спросил:
— Скажите, Юрий, а вы можете определить по манере боя, где он обучался? В России или в другой стране?
— Он обучался не у нас, — твердо заверил мой собеседник. — Он знает такие приемы, о которых я и не слыхивал. Скорее всего, у него итальянская школа фехтования.
Час от часу не легче. Чего здесь делать итальянцам? У них сейчас и государства своего нет.
— А это значит, что он, возможно, итальянец? — осторожно спросил я.
Юрий рассмеялся. У него были правильные черты лица и статная фигура, в двадцать первом веке он мог бы работать моделью и демонстрировать мужские наряды.
— Вы что же, совсем не интересовались фехтованием? — спросил он в ответ. — Итальянская школа известна по всей Европе, ей могут обучить кого угодно.
Ага, значит он не обязательно итальянец. Но однозначно европеец.
— Надеюсь, я его поймаю завтра во время нашего рейда, — продолжал Юрий. — В этот раз я с ним не буду церемониться, а проткну насквозь. Хватит того, что он убил троих наших.
Поужинав, мы легли спать. Юрий остался в своей палатке, а я вышел наружу. Ночь стояла теплая, со стороны речки повеяло прохладным ветерком. Я нашел укромное местечко среди палаток, завернулся в покрывало, положил голову на седло и сжал в руке свои штуцеры. Затем уснул, поскольку ночью нам предстояло встать раньше всех и отправиться в Чимкент.
Глава 30. Знакомый треск
Ночь выдалась безлунная. И то хорошо, нас не видно, все-таки темнота и вправду друг молодежи. Молодежи, которая готова взобраться в город по водостоку.
Среди ночи меня поднял Юрий. Он уже был готов, собран, умыт, причесан и даже надушен терпкими духами. Честно признаюсь, что парфюмерия начала девятнадцатого века не пришлась мне по вкусу. Слишком пахучая, слишком резкая, бьет в нос с размаху.
Лагерь продолжал спать, в ночном воздухе еле слышно звенели комары. У костров дремали солдаты, сжимая ружья в руках.
Я умылся и перекусил холодными галетами. Затем навьючил сбрую на Смирного, не обращая внимания на его протесты и уселся в седло. Юрий уже сидел и ждал меня на своем породистом скакуне, сером в яблоках. Вместо одной сабли у него было две, да еще и длинный кинжал на поясе.
Мы поехали через весь лагерь к его восточному краю. Часовые то и дело бдительно спрашивали нас, кто идет и требовали назвать пароль.
— Треббия! — отзывался Юрий, поскольку условное слово на сегодняшнюю ночь решили сделать в честь итальянской реки, на которой Суворов одержал победу в прошлом году.
— Ты там был? — спросил я, когда мы ехали по главной тропе через лагерь. — Я имею ввиду Италию? И Швейцарию, конечно же, тоже.
— Не довелось, — с сожалением ответил Юрий. — Я тогда состоял при дворе, в гатчинских войсках. Хотя отчаянно просился, но командиры решили по-другому. Да и папенька воспротивился.
Было странно слышать это детское слово из уст парня, который, как я слышал, в столице слыл отчаянным дуэлянтом и сердцеедом. Сын помещика средней руки откуда-то из Орловской губернии, он с ранних лет жил в Петербурге и приобрел необходимый лоск и аристократичность, присущую столичным жителям.
— И когда узнал об этом походе, то сразу же попросился? — уточнил я.
— Конечно, — ответил Юрий. — Разные ходили слухи, вроде как про то, что мы Бухару идем брать, но мне было все равно. Там, где Суворов, скучать не приходится.
Это точно, рядом с Суворовым от скуки не задремлешь. Мы выехали за пределы лагеря и построились в конную колонну на дне неглубокого лога, полностью скрытые от посторонних глаз. Я вместе с Юрием оказался в середине строя.
Мимо нас прошли казаки и дали тряпки, чтобы обернуть копыта коней. Это делалось, чтобы приглушить их топот по земле.
— Робята, — негромко сказали казаки. — Ежели коняшка захочет ржать, зажмите ей ноздри, мягонько так, тогда она успокоится.
Ага, как же успокоится, подумал я, учитывая злобный характер Смирного. Я уже сейчас опасался повязывать тряпки на его копыта, будучи уверен, что тут же получу свирепый удар по голове. Но делать нечего, вместе со всеми я слез с коня и осторожно нацепил грязные ткани на ноги Смирного. Пару раз он пытался меня лягнуть, но я был настороже и все обошлось благополучно.
Когда все подготовились, отряд, не мешкая, выехал в ночной рейд. Небо затянули тучи, спрятав звезды и луну, по холмистой равнине гулял ветер. Там, где стоял Чимкент, чуть выше над землей мерцали далекие огоньки.