Выбрать главу

Горностаев засмеялся.

— Скромничаешь! Не высокое давление оправдало себя, а люди. Понял? Люди… Вот людей и отметили. И руку тебе от души пожимаю.

— Ну, спасибо. Тебе желаю того же.

— А мне за что? Ты первый…

— Эх, Василий Кононович, сколько у нас этих «первых» будет. Сегодня высокое давление, а завтра горячее дутье или еще что-нибудь, кислород, например…

— Да, нам бы скорее высокое давление освоить, — сказал Горностаев. — Нам-то легче будет, вы путь проложили.

— Не говори зря. У каждой печи свой характер, сам знаешь…

Четвертую печь поставили на ремонт перед самыми октябрьскими праздниками. К концу ноября домна начала работать на высоком давлении газов. Шатилин был прав, говоря об особом характере каждой печи.

Горностаев не сводил глаз с приборов, стараясь во-время заметить малейшее изменение в печи. Руды в печи много, столб шихты большой — надо смотреть, да смотреть…

Однажды сменщик Горностаева, мастер Павел Данилович Беликов, предупредил:

— Обрати внимание вот на что: печь идет ровно, нагрузка руды на тонну кокса большая и температура кладки по приборам нормальная, а все-таки что-то не то. Все хорошо идет — вдруг у-ух! Обрыв. Надо бы печь подогреть.

— Хорошо, так и сделаю.

План был правильный: дать побольше кокса, подогреть печь, выровнять газовый поток. Только вошел мастер в будку посмотреть на приборы, как вдруг слышит глухой удар, сотрясение. Вбегает горновой Черевичный, взволнованный, бледный.

— Василий Кононович! Взбесилась, проклятая! Ухает. Такие осадки, что просто страшно.

Расчет мастеров был правильный, но опоздали они на каких-нибудь два-три часа. Пришлось остановить печь, сделать несколько искусственных осадок и выровнять ее ход. Потеряли на этом 200 тонн чугуна.

* * *

Прошел год. Большие перемены произошли в цехе. Новая технология, за которую боролись доменщики, была освоена на других печах, производительность домен резко возросла. Новое победило, и инженер Дробышевский открыто и честно признал, что это новое и передовое вытравило из его души чувство неверия и сомнения. Александр Филиппович Борисов за это время стал директором комбината и все с той же последовательностью и упорством помогал доменщикам осваивать передовую технологию.

Наступил октябрь. Зима пришла в этом году необычно рано. В начале октября выпал снег и лег прочно. А в цехах в эти дни забыли про холод, про снег и вообще про все капризы погоды. Мысли всех были обращены к Москве, к Кремлю, где в это время заседал XIX съезд партии.

Агитаторы ежедневно проводили читки съездовских материалов, которые превращались в задушевные беседы о новой пятилетке, о борьбе за коммунизм.

Горностаева утвердили пропагандистом кружка по изучению Краткого курса истории партии. Он проводил также беседы и читки газет в своей бригаде. Мастер досадовал на то, что времени для бесед, проводившихся перед работой, было мало.

В тот день, когда получили газеты с докладом товарища Маленкова, беседа прошла особенно активно. Рабочие собрались в помещении под эстакадой. Заглянул начальник смены инженер Петр Григорьевич Жигулев и остался. Славный путь прошел этот человек на Магнитке. Приехал сюда еще в 1929 году, был учеником столяра, потом горновым, здесь окончил техникум и институт. Человек простой, душевный и вместе с тем требовательный, коммунист Жигулев никогда не пропускал возможности побеседовать с рабочими.

Горновой Черевичный спросил:

— Сколько бы металла выплавляла наша страна, если бы не было войны?

Горностаев ответил:

— Товарищ Маленков говорит, что война задержала развитие нашей промышленности, примерно, на две пятилетки. В 1952 году будет выплавлено 25 миллионов тонн чугуна. Если бы не было войны, мы выплавили бы, примерно, 50 миллионов тонн чугуна…

Старый рабочий, машинист вагоно-весов, Блохин с досадой сказал:

— Вот что война делает… Сколько мы потеряли времени из-за фашистских извергов.

— И чего ждут рабочие капиталистических стран, — вставил пожилой рабочий, второй горновой Чиркин. — Сбросить бы всех поджигателей войны ко всем чертям…

— На обмане держатся да на штыках.

— Штыки! — сказал Блохин. — У царского правительства были и штыки, и нагайки и тюрьмы. Ничего не помогло, когда за дело взялись трудовой народ, коммунистическая партия. Инженер Жигулев поддержал старого рабочего.

— Народ — сила. Вот пример. Сколько веков стоял Урал нетронутым. Что было здесь? Старые заводы. Кустарщина. А теперь? Заводы Магнитогорска, Челябинска, Златоуста, Миасса… Это только в нашей области. А там еще Свердловск, Молотов, Нижний Тагил… Нигде в мире нет такого скопления богатств, как на Урале.