Бригадир Илья Николаевич помрачнел, желваки на скулах заиграли, сказал:
— Сеять в ночь кончу. А сеялка, директор, моя. Разбивать не дам.
Прекрасный поднялся, сказал глухо:
— Сеялку на заре отдашь. Это приказ. Понял? Иди.
Приказать — приказал Иван Петрович, а на душе скребет: а ну, как не выполнит строптивый Илья этого приказа? Случались же такие вещи раньше. Случались, а теперь не должны.
Снял директор трубку телефона, сказал в нее:
— Ты у себя? Я зайду сейчас.
Зашел к секретарю партийной организации МТС Василию Сергеевичу Карташову.
Посредине ночи приехал Карташов на поля «Уральского партизана». Отыскал Илью Титова:
— Как дела, Илья Николаевич?
Не удержался бригадир, стал жаловаться на директора: свою сеялку велит ему, Титову, чужому дяде отдать. Огорчился Карташов, говорит:
— Эх, Илья Николаевич, Илья Николаевич! А я то за тебя директору поручился, все толковал, что не может Илья Титов приказа не выполнить.
— Погоди, — оторопел Титов, — приказ-то неверный. Сеялка-то моя! Как же я ее в чужие руки отдам?
— Прежде всего, — ответил Карташов, — давай с тобой так договоримся: приказ — это приказ и нечего тебе диспуты по этому поводу открывать. Сеялку на заре передашь Николаю. Понял? Ну, вот и хорошо. А коли так, я тебе сейчас объясню, зачем это надо.
Ты это к чему, Илья, как бывший единоличник рассуждаешь: моя сеялка, не дам. Ты что, не понимаешь, что станции план выполнять надо, государственный план? А работа станции из работы трактористов складывается. Да это тебе и без меня ясно, зря куражишься.
Когда передавал на заре сеялку Илья Николаевич Николаю Ивановичу, не утерпел:
— Ты мне сеялку не разбей, тезка. Голову сниму!
Николай Иванович ухмыльнулся:
— Мы тебе ее еще подтянем, Илья: смотри, дребезжит, как телега у единоличника!
Десятый день сева подходил к концу, когда в МТС приехал секретарь райкома. Спросил директора МТС:
— Когда совещание проводить будешь, Иван Петрович?
— К ночи все бригадиры съедутся.
Совещание было шумное и — как сказать? — веселое. А потому веселое, что появилась у людей уверенность, — пусть с большим трудом, при крайнем напряжении сил, но может станция выполнить план. Выполнить впервые за много лет неудач и срывов.
Потом уже, после того, как объявили, что подготовлены для трактористов два доклада — главного механика Федора Кондратьевича Олейника о роли бригадира в техническом уходе за машинами и Василия Сергеевича Карташова — о текущем моменте, слово взял Николай Федорович Соколов.
Слово взял и начал браниться. И ничего ведь не скажешь, правильно ругается. Механизаторы — ведущая сила в сельском хозяйстве, а, поглядите, в каком виде они на свое совещание явились: в рабочей робе, руки черные, непобриты. Время было переодеться? Было. Почему выходные костюмы не одели?
Оглядел секретарь райкома изумленных трактористов, улыбнулся против воли, продолжал:
— Кое-кто тут думает, наверно: мудрит Соколов. Нет, бригадиры, не мудрю. Во всем у нас порядок быть должен: чисто одет, подтянут — и говорить подтянуто будешь. А то некоторые товарищи тут водичку лили. А как же? Ведь прямо с поля, глядите: в робе мы, подумать-то некогда было. А подумать-то было когда и переодеться тоже.
В полночь, когда кончилось совещание, Иван Петрович сказал Соколову:
— Вот теперь могу я, Николай Федорович, на твой вопрос ответ дать. На тот, на старый вопрос. Год назад не руководителем, а мальчишкой я был, Николай Федорович!
Через месяц, когда секретарь и директор сидели в райкоме и обсуждали, какие еще меры требуются, чтобы поднять МТС, раздался телефонный звонок:
— Немедленно посылайте директора Увельской МТС в Троицк. Кустовое совещание директоров МТС. Секретарь обкома проводит.
Отпуская Прекрасного в дорогу, Николай Федорович сказал на прощание:
— Смелее, увереннее говори о главном. О своих ошибках, о просчетах области, о своей уверенности в добром будущем станции.
Так и выступил на совещании Иван Петрович Прекрасный, а когда дошел до главного и сказал, что МТС не только уйдет из числа отстающих, но и в первые ряды пробьется, прервал директора секретарь обкома: