Писатели Челябинской области добились некоторых достижений, смелее стали подходить к изображению жизненных конфликтов, настойчивее работают над повышением художественного мастерства. Не случайно читатели с удовлетворением говорят о сложившемся и работающем отряде литераторов на Южном Урале.
Это все верно. Но верно также и то, что в творчестве челябинских писателей есть крупные недостатки, что некоторые произведения не удовлетворяют читателей, вызывают чувство огорчения и досады. Есть серьезные промахи и в талантливых книгах.
Челябинские писатели по существу еще не взялись за показ современной жизни рабочих и колхозного крестьянства Урала. Мало и плохо поднимают писатели области проблемы культуры и быта, проблемы борьбы с пережитками капитализма в сознании людей.
Вдумываясь в недостатки произведений, особенно прозаических, приходишь к выводу: недостатки повторяются, становятся типичными для многих писателей.
Хотелось бы остановиться в этой статье на вопросах воплощения характера, типа в сюжете литературного произведения.
Вышла из печати первая книга нового романа Н. Глебова «В предгорьях Урала». Жизнь и быт купечества изображены в романе ярко, правдиво, нередко сильно и впечатляюще, а характеры таких богатеев, как Никита Фирсов, Вершинин, Толстопятов — бесспорная удача автора. Вот, к примеру, одна из сцен романа, в которой рельефно и свежо выявляются характеры Фирсова и Вершинина:
«Это была рослая красивая женщина (Василиса, жена Фирсова, — А. С.), из старой кержацкой семьи Вершининых, заимка которых стояла на берегу Тобола. Василиса вышла замуж за Никиту тайком от родителей, когда тот малярил в отцовской молельне.
В молодости Фирсов долгое время куражился над работящей женой и часто попрекал ее старой верой. Женщина терпеливо сносила обиды и родителям не жаловалась.
Когда родился первый сын, старик Вершинин послал своего человека в Челябинск, где жили в то время молодые, с наказом, чтоб приехала дочь с мужем и внуком на заимку. Встретил он их с высокого крыльца сердитым окриком:
— На колени!
Двор был широкий и весь выложен камнем. Молодые от самых ворот до отцовского крыльца ползли на коленях к грозному старику. Держа на руках новорожденного Андрейку, Василиса ползла с трудом. Мешала длинная юбка и, поправляя ее на ходу, она со страхом приближалась к отцу. Никита сунув стеженый картуз подмышку и опустив хитрые глаза в землю, успевал оглядывать вершининские амбары и навесы, под которыми стояли крашеные брички и ходки. «Хорошо живет, старый чорт, не пополз бы, да, может, благословит что-нибудь на приданое. Да и на «зубок» Андрейке даст». Со старинной иконой вышла мать Василисы. Когда молодая пара приблизилась к крыльцу, Вершинин, не торопясь, сошел со ступенек и огрел Никиту плетью. Маляр поежился от удара и, уставив на старика плутоватые глаза, произнес:
— Простите, тятенька.
Второй удар плети пришелся по спине Василисы, чуть не выронив сына из рук, она залилась искренними слезами:
— Прости, родимый батюшка!
Вершинин отбросил плеть и, подняв дочь на ноги, сказал с суровой лаской:
— Бог простит. Поднимайся, — кивнул он все еще стоявшему на коленях маляру. Никита вскочил на ноги и, ударив себя в грудь, преданно посмотрел на богатого тестя:
— Богоданный тятенька! В жисть не забуду вашей милости.
— Ладно, ладно, не мети хвостом.
Благословив дочь и зятя иконой, старики вместе с молодыми вошли в дом».
Чем, какими качествами и достоинствами захватывает читателя эта сцена?
В правде жизни, в реалистическом выявлении характеров, художественных типов. Перед читателями предстает кулак-кержак Вершинин — носитель и охранитель диких, необузданных нравов, человек, сильный своим богатством и закостеневшей моралью хищника, плетью и иконой поддерживающий власть денежного мешка.
В этой же сцене Н. Глебов живописует характер поднимающегося на ноги нового хищника Никиты Фирсова, цепкого и хитрого, в будущем — настоящего изверга, беспощадного угнетателя. Сначала тайком от родителей женитьба на Василисе с расчетом на богатое приданое тестя-кулака. Когда этого не случилось — Никита зло попрекает работящую и любящую его молодую жену. И читатель понимает, что источник этих попреков — не расхождения в вере. Никита Фирсов верит не в икону, а в рубль, в капитал, которым так богат тесть, пусть и кержак.
Никита Фирсов ползет по выложенному камнем двору не из-за любви к Вершинину, как его жена и дочь Вершинина — Василиса. Хитрые глаза опущены в землю, но Фирсов успевает оглядеть вершининские амбары и навесы. Лживая преданность плутоватых глаз. «Простите, тятенька», — говорит он вслух, а думает иное: «Хорошо живет старый чорт, не пополз бы, да, может, благословит что-нибудь на приданое». И Вершинин-хищник отлично понимает Фирсова-хищника. Никита Фирсов «преданно» уверяет: «Богоданный тятенька! В жисть не забуду вашей милости», а Вершинин справедливо отвечает: «Ладно, ладно, не мети хвостом».